Динка (ил. А.Ермолаева)

Осеева Валентина Александровна

— А почему сохнут? — со страхом спрашивает Динка.

— А потому, что все ж они люди, а ни рукам, ни глазам покою нет и воровской хлеб на пользу не идет, вот и сохнут… Совесть как возьмется за человека, так она его всего искорежит, — с глубокой убежденностью говорит Ленька. — А ты и вовсе девчонка маленькая, мелкая сошка, пропадешь совсем, если красть будешь! — строго добавляет он.

— Я не буду красть, Лень…

Динка хотела б сказать, что она возьмет у мамы и хлеб и денежки, что мама у нее добрая-предобрая, что она

сама пожалеет его, Леньку, и, может быть, даже насовсем возьмет его к себе… Но, вспомнив с горьким сожалением, что она в глазах Леньки сирота, несчастная, брошенная девочка, что именно поэтому он пожалел ее и побил ее врагов, Динка замолкает. Она боится сознаться, что у нее есть мама… Ленька может подумать, что она вообще лгунья, и пожалеть, что показал ей утес.

— Я деньги заработаю, буду с шарманщиком ходить, петь буду, — тихо говорит она.

— Я и сам себя прокормлю, — бодрится Ленька: — Возьму удочку у Федьки, рыбу буду продавать…

— А кто это Федька?

— А тот паренек, белобрысый такой, что вместе с Митричем из воды нас вытаскивал.

Динка ежится и опускает голову.

«Эх ты, паскуда!» — вспоминает она и торопливо начинает объяснять Леньке, как все это вышло, почему подумала тогда, что он вместе с Минькой и Трошкой хотел ее утопить.

Но Ленька не слушает объяснений, он по-своему понимает ее поступок.

— Что ж, ты сирота, — вздыхая, говорит он. — У тебя и сердце сторожкое, и ненависть к людям… Я не сержусь, я понимаю…

— А у тебя разве ненависть ко всем людям? — спрашивает Динка.

— Нет, был один редкий человек, — тихо говорит Ленька. — Сказывал мне есть хорошие люди. Только сам я их не видел. А тех, что видал… — Глаза его темнеют, грудь тяжело дышит. — Вон гляди! — срывая с себя рубаху, говорит он. — Кто это, как не люди?

Динка видит темные рубцы и вдавленные белые шрамы на его спине. Между острыми торчащими лопатками — свежая набухшая полоса.

— Кто это, как не люди? Хозяин тоже считается человеком, — надевая снова рубаху и усаживаясь рядом с Динкой, говорит Ленька.

Динка молчит, но губы у нее трясутся.

— Ты что? — спрашивает Ленька.

— Я сейчас возьму камень и убью его… — бормочет Динка.

— Кого убьешь? — с живым интересом спрашивает Ленька.

— Хозяина твоего, — задыхаясь от злобы, шепчет Динка. Ленька широко раскрывает глаза и, опрокидываясь навзничь, громко хохочет.

— Ты что, в уме? — спрашивает он и снова хохочет. — С первым человеком смеюсь, — говорит он, успокоившись и ласково глядя в злые, колючие глаза девочки. — Чудная ты, Макака… Ну, что смотришь? Ладно тебе…

— Сбеги тогда! — строго говорит Динка.

— А вот как погрузимся, так и сбегу. Мне бы только не забояться в последнюю минуту… — вздыхает Ленька.

— Не забойся! Не буду водиться с тобой, если забоишься! — сердито кричит Динка.

— Ишь ты! — говорит Ленька, но в глазах его загорается решимость. — Так сбечь? — спрашивает он вдруг, глядя в лицо Динки потемневшими от волнения глазами. — Велишь сбечь?

— Сбечь! — ударяя кулаком по камню, коротко отвечает Динка.

— Ладно. Пусть вместе со мной провалится в Волгу этот утес, пусть убьет меня на этом камне гроза, если я не сбегу! — торжественно клянется Ленька. Вот поклялся, теперь уже не отступлю, — серьезно говорит он. — И самая лютая смерть мне не страшна!

Динка молча прижимается щекой к его плечу. Спутанные волосы ее лезут Леньке в глаза.

— Погоди, — говорит он, осторожно отодвигая девочку, — весь свет ты мне своей гривой закрыла. На-ко вот гребень, расчешись!

Динка берет у него обломок гребешка и, морщась, старается расчесать густые пружинистые кольца своих волос.

— Э, нет! — отбирая у нее свой обломок и пряча его в карман, говорит Ленька. — Я тебе железный гребень куплю!

— Купи! А разве бывают железные? — удивляется она.

— Ну как же! Я на базаре видел. Может, они, конечно, для лошадей, но и тебе в самый раз! — серьезно говорит Ленька.

— Конечно! Они же не ломаются! А когда купишь?

— Вот заработаю и куплю… Ну, пойдем пещеру смотреть! — вспоминает он.

— Где атаман спал? Пойдем.

Ленька показывает подружке глубокую яму под камнем:

— Тут ни дождь, ни гроза не достанут! А сидеть и двоим можно!

— Это ты вырыл, Лень? — спрашивает Динка.

— Нет, она тут и была. Я только камни повыкидал. — Она тут и была? Значит, верно, что Стенька Разин здесь спал?

— Может, и верно.

— Конечно… Чего же ему? Подумал, подумал да и заснул… Но в песне про это ничего не поется, — задумчиво говорит Динка, заглядывая в «пещеру».

Ленька извлекает откуда-то помятую жестяную кружку:

— Вот для воды я себе припас. А теперь начну сухари здесь копить!

— А когда хозяин твой приедет? — беспокоится Динка.

— Не знаю. Сказал: еду на неделю. Может, обманул? — хмурится Ленька. Надо мне идти!

— Ну, пойдем! Мне тоже некогда.

Назад Динка идет по доске спокойнее. Ленька протягивает ей руку.

— Ну, вот и обвыкли твои глаза! — хвалит он девочку, засыпая землей и валежником доску.

— Камни положи, — напоминает Динка.

— Непременно, а то видна будет.

— Опять по краю пойдем? — морщится Динка.

— Можно прямо наверх подняться, к дачам. Тут близко. А ты где живешь? — спрашивает Ленька.

— Я… на дачах живу.

— Ну, так иди прямо. Там дорожка гладкая, без колючек.

Найдешь сама? — спрашивает Ленька.

Динка кивает головой и скрывается между деревьями. — Книжку поищи! — доносится до нее голос Леньки. — Эй, слышь, Макака?

Глава двадцать седьмая

ДЕДУШКА НИКИЧ В СВОЕЙ РОЛИ