Динка прощается с детством
Шрифт:
«Леня! Да это же Леня! Значит, он приехал!» Динка вскакивает, путаясь в разбросанной на стуле одежде, с трудом натягивает через голову платье и с радостным криком бросается на террасу:
— Лень! Лень!
Сильные руки подхватывают ее на пороге.
— Лень! Лень!..
Динка виснет на шее брата, трогает пальцем сросшиеся на переносье темные брови, короткий ежик пепельных волос.
— Ох, Лень, Лень… Тебя не было целую вечность! — захлебываясь от радости, говорит она и слышит дружный смех на террасе.
— Ну, проснулась? Куда и сон делся! — добродушно шутит Ефим.
— От же як любятся брат с сестрою… — растроганно качает головой Марьяна. — Все равно як невеста с женихом!
— Ну, Динка, Динка! Отпусти его сейчас же! Ты ведь уже не маленькая, смущенно говорит Мышка, дергая сестру за платье.
Но Динка ничего не видит и не слышит. Леня заботливо и нежно заглядывает ей в глаза и, стараясь скрыть радостное смущение, спрашивает:
— Прошла голова у тебя, Макака? Прошла?
— Чепуха! — машет рукой Динка. — Зажило, як на собаке! — хохочет она, взбираясь на перила, и, быстро оглядев собравшихся на террасе, вдруг всплескивает руками: — Хохолок!
В углу террасы, прислонившись спиной к перилам, стоит темноволосый юноша. Смешливые губы его разъезжаются в улыбке, большие коричневые глаза щурятся от солнца, над высоким лбом круто и задорно, как вопросительный знак, поднимается темный хохолок.
— Ой сколько радости у меня в один день! — спрыгивая с перил и подбегая к нему, кричит Динка. — Здравствуй, Хохолок! Как ты смел так долго не являться? Уже прошло два воскресенья! У меня такие дела, а тебя нет как нет! — быстро-быстро говорит Динка и, схватив товарища за рукав, тащит его за собой. — Пойдем! Мне нужно многое сказать тебе! — шепчет она, поднимаясь на цыпочки и обхватывая рукой шею Хохолка. — Пойдем скорей!..
Мышка бросает тревожный взгляд на омрачившееся лицо Лени, на черные брови, сведенные в одну прямую черту, и сбегает с крыльца. Но Динку уже нельзя догнать, между кустами мелькают только две спины…
— Вечно эта Динка с какими-нибудь пустяками! Наверно, что-нибудь насчет собак, — неуверенно говорит Мышка, возвращаясь на террасу.
— Ну як же! Собаки-то у ней первая статья! — хохочет Марьяна. — Сама не съест, а собак або Приму уж обязательно накормит!
— Золота дивчина, — вздыхает Ефим. — Только дуже рискова… ну так тому и быть, — заканчивает он, постукивая пальцами по столу. — Значится, Леня, ты поездкой своей доволен? — спрашивает он, меняя разговор.
— Ну как доволен? Не все было гладко, а в общем, удалось и собрание провести, и кое-какие планы наметить. Недельки через две снова придется поехать… — задумчиво говорит Леня, и голос его звучит так тускло и устало, что Ефим сразу поднимается со стула.
— Ну, ходим, Марьяна, бо Леня с дороги устал, мабуть, и есть хочет! Як там борщ у тебя?
— Ой божечка! Та стоит же с утра в печи! Такой борщечок хорошенький: и со шкварками и со сметанкой! Ну як знала я, что Леня приедет!
— Да я, пожалуй, и не хочу есть! Просто устал немного. В вагоне тесно, всю ночь сидеть пришлось… — хмуро говорит Леня, и расстроенной Мышке кажется, что под пепельным ежиком брата и глаза стали серыми, как пепел, и синяки под глазами углубились, и сухие губы побледнели.
«Ну, противная Динка! Все настроение ему испортила! Дуреха какая-то со своим Хохолком! И тот как загипнотизированный за ней ходит! Пусть только приедет мама, обязательно все расскажу», — с бессильным раздражением думает Мышка, хотя сама знает, что никогда не пожалуется на Динку матери, а если б и пожаловалась, то все равно ничего из этого не выйдет, потому что Динка даже не поймет, в чем она виновата.
Леня присаживается к столу и, приглаживая рукой волосы, ласково смотрит на сестру.
— Ну, а ты как, Мышенька? Как Вася? Было от него письмо?
— Да, как раз недавно… Вот, почитай… — Мышка бежит в комнату и приносит серый треугольник. — Почитай…
Леня читает про себя. По старой детской привычке губы его во время чтения шевелятся, и Мышка легко угадывает слова, которые неслышно произносит Леня.
— Да, вот видишь, видно, среди них кого-то уже арестовали… взволнованно поясняет она. — Ведь это очень опасно, я так боюсь за Васю.
— Конечно, все может быть, но Васю голыми руками не возьмешь, он опытный в этих делах человек, знает людей. На рожон не полезет, — успокаивает Мышку Леня.
Марьяна приносит чугунок с горячим зеленым борщом и ставит его на стол.
— А ну, куштуйте, чи понравится мой борщок… Хочь трава вона и есть трава, ну, да я же и щавель кинула, и молодой крапивки да сметанкой забелила… А вот и по яичку вам до борща, — нарезая толстые ломти хлеба, аппетитно воркует над столом Марьяна.
Леня шумно тянет носом воздух и подвигает свою тарелку.
— Садись, Мышка, сейчас попируем с тобой! Спасибо, Марьяна, борщ замечательный! — попробовав первую ложку, говорит Леня.
— Ешьте, ешьте на доброе здоровьичко!
Марьяна ушла. Леня налил себе вторую тарелку борща и, глядя, как нехотя ест Мышка, покачал головой:
— Ну что ты еле-еле шевелишь ложкой, как кошка лапкой… Эх, нет Васи! Уж он бы заставил тебя съесть все до капельки!
Лицо Мышки залилось нежным румянцем.
— А знаешь, Леня, я только сейчас, в разлуке, поняла, как нужен мне Вася, как мне часто не хватает его…
— А мне и самому не хватает Васи. Правда, мы часто спорили с ним… — щуря глаза, словно что-то припоминая, сказал Леня.
— Так ведь вы спорили из-за Динки, — грустно сказала Мышка.
— Да, из-за Динки. Вася часто придирался к Динке… Он хотел бы вылепить из нее что-то по своему заказу, а это, конечно, не получалось. Помнишь, как сказала ему один раз сама Динка? — Леня с веселой усмешкой посмотрел на сестру. — Помнишь? Она тогда рассердилась на что-то да как крикнет: «Перестань меня воспитывать, я — Динка и Васей никогда не буду!» — Леня засмеялся и, прикусив крепкими зубами горбушку хлеба, потянулся к кувшину с молоком.