Динка прощается с детством
Шрифт:
Собаки отступают назад, не сводя глаз с Жука.
— Вот это да! Вот это показала! — хохочет Ухо. — Что, Цыган, запугался?
— Пожалуй, и порвут… — усмехается Жук. — А я думал, и правда они у тебя для мебели!
— Ученые, — важно кивает головой Динка п, оглянувшись, спрашивает: — А где же Иоська?
— А где ему быть? Дома он… — покусывая травинку, спокойно отвечает Жук.
— Как — дома? Один? — пугается Динка.
— Зачем один?.. Мы его одного сроду не оставляем.
— Одного нельзя… Он у нас, как буржуй, с нянькой, — весело поясняет Ухо.
— С нянькой? — удивляется Динка.
— Ну, с хлопцем одним… Наш хлопец… Пузырь называется. Бычий Пузырь. Первый силач на всем рынке. Хочь корову, хочь коняку за передние ноги поднимает… Здоровый. Только одноглазый, как твоя Прима. Вышибли ему глаз в драке, — рассказывает Жук.
— Одноглазый? А что ж я не видела его? — вспоминая свой приход в лес, морщит лоб Динка.
Цыган и Ухо смеются.
— А он спал тогда. Он когда спит, так хоть сожги всю хату — не встанет! С ним один способ — кружку воды на морду! Как плеснешь, так он и вскочит!
— Вот так способ! — хохочет развеселившаяся Динка. — Хотела бы я его посмотреть!
— Посмотришь. Вот придешь и посмотришь! — улыбается Жук.
— Я приду с Леней, — неуверенно говорит Динка.
— Это с каким Леней? — грозно спрашивает Жук. — У нас уговор был. А ты что же, продала?..
— Тише, тише, — машет на него рукой Динка. — Леня — это мой брат. Он свой. Понятно? Вы с ним еще лучше, чем со мной, подружитесь! Он ведь был такой же, как вы. Понятно? Сирота был, на улице жил. И хозяин бил его чем попало… А потом мы с ним познакомились, и моя мама взяла его. Понятно? Он уже давно мой брат. Самый лучший человек на свете, — торопясь и волнуясь, рассказывает Динка.
Но Жук недоверчиво смотрит на нее узкими щелочками глаз.
— Ну гляди… — угрожающе цедит он сквозь знакомую Динке хищную усмешку.
— Ну да что ты. Цыган! Не знаешь ее, что ли? — вмешивается обеспокоенный товарищ Жука. — Уж если ей не верить, так кому верить!
— Он верит мне. И брату моему поверит. Вот увидит его и сразу поверит, ласково говорит Динка и, положив руку на плечо Жука, заглядывает ему в глаза. — Брось все это, ладно? Раз навсегда брось! И не грози мне! Не люблю я этого!
— Мало ли, что не любишь… — ворчит Жук, но в голосе его уже не слышно зла, и губы растягиваются в смущенную улыбку. — Вроде Иоськи она. Подлизывается, — говорит он, подмигивая товарищу. — Тот тоже, как закричишь на него, так сейчас либо руку на плечо кладет, либо за шею обнимает.
— А ты что тогда? — с интересом спрашивает Динка.
— Ну, что я? Плюну да и замолчу. Ясное дело, человек не бревно. Хорошее обхожденье каждый любит, — важно говорит Жук, и Динке делается беспричинно весело.
— Как хорошо, что вы пришли! — радуется она. — Пойдем сейчас к нам! Будем молоко пить! У меня там сестра… — Динка вдруг хватается за живот и начинает неистово хохотать. — Моя… сестра… ангел! — хохоча, еле выговаривает она.
— Гляди-ка… — изумленно раскрывает глаза Жук и вдруг, заразившись Динкиным смехом, валится на траву. — Ой, убила! Еще и сестра у ней… И все… ангелы!.. А сама… ведьма!..
— Хи-хи-хи! — подпрыгивая и хлопая себя по бокам, заливается Ухо. — Ну и Горчица! Настоящая горчица! Вот это поднесла!..
Но Динка уже не смеется. В нескольких шагах от нее стоит Леня.
— Здравствуйте, — говорит он, подходя и протягивая руку. Жуку, потом Уху.
Мальчишки, огорошенные его неожиданным появлением, не спешат.
— Это мои лесные друзья! — быстро говорит Динка.
— Ну, если твои — значит, и мои! — весело кивает Леня, пожимая руку Жука.
Ухо вытирает ладонь об штаны и с робостью протягивает ее дощечкой.
— Вот это и есть мой брат, — улыбаясь, говорит Динка, не глядя на Леню.
— Ну, пошли в хату! Пошли, пошли! — обнимая новых знакомых за плечи, торопит Леня и, обернувшись к Динке, добавляет: — Я привез письмо от мамы.
На террасе гостей встречает Мышка. Динка еще издали видит, что глаза сестры обведены красными кружками, и, забыв обо всем, бросается к ней с вопросом:
— Что с папой?
Мышка молча подает ей письмо и удивленно смотрит на незнакомых мальчишек, которых ведет Леня. На обоих чистые рубашки с открытыми отложными воротниками, залоснившиеся от долгой носки и подчищенные брюки, волосы тщательно приглажены.
«Не деревенские и не городские. Откуда Леня взял их?» — удивляется Мышка, глядя на независимую, вихляющуюся походку мальчишек. Особенно ее смущает один из них, с черной, как вороново крыло, головой и с такими же черными, недобрыми глазами. Оливково-смуглые щеки его напоминают Мышке цыган. Товарищ его тоже, по-видимому, не русский: лицо скуластое, глаза зеленые, раскосые, рот большой и легко растягивается в улыбку.
— Вот, знакомься, Мышка! Это наши гости! Ты о них ничего не знаешь, но это неважно! Они нас тоже не знают, но зато хорошо знают Динку!
«Динкины приятели, так я и думала», — ахает про себя Мышка, но на лице ее ласковая радушная улыбка.
— Ну и хорошо! — говорит она, хлопоча около стола. — А у нас сегодня пир горой! Залезайте за стол, будем пить чай!
Мальчишки, смущенно отказываясь и подтягивая штаны, залезают за стол.
— Значит, папа все-таки болен. И мама пишет, что его перевели в тюремную больницу… — держа в руке прочитанное письмо, озабоченно говорит Динка и, глядя на всех, спрашивает: — Разве есть в тюрьме больница?