Динка прощается с детством
Шрифт:
Федорка так глубоко вздохнула, что даже намисто на ее шее тихонько звякнуло. Динка усмехнулась и ничего не сказала. Перед глазами ее, словно в тумане, проплыл влажный от росы луг, закачались на нем в разные стороны белые, красные и синие головки цветов и вдруг словно под острой косой полегли ровными, мертвыми грядами. У Динки дрогнуло сердце, она провела рукой по лбу и тихо спросила усталым, погасшим голосом:
— А любовь, Федорка, разве не дороже всего любовь?
Глаза Федорки засветились неизъяснимой нежностью.
— А як же, Динка, голубка моя. Любовь дороже отца с матерью. Только себя соблюдать надо. Хлопца нам слухать нечего, хлопец перед нами орлом летае, силу свою показуе, его така стать! А наша стать — девичья честь. А где есть честь, там и любовь есть! — твердо закончила Федорка.
— Ау! Ау! Динка!.. — донесся от террасы голос Мышки.
Динка уловила в нем расстроенные нотки и заторопилась.
— Пойдем, — сказала она. — Я забыла, что там пришел кто-то, а Мышке, верно, пора в госпиталь собираться!
— Пойдем, пойдем, — заспешила и Федорка, оглядываясь на хату Ефима. — Вон вся кумпания сюда идет! Ефим, Леня твой да Дмитро. И солдат Ничипор на костыльках шкандыбае…
— Тот солдат? — вспомнив разговор в первый день приезда, машинально спросила Динка.
— Тот, тот. Только я на него не обижаюсь больше, вин меня поважае. А як посадила я своему Дмитро под глазом блямбу, так и зовсим стал Федорой Ивановной звать! — Федорка лукаво блеснула глазами и, прикрыв фартуком лицо, рассыпалась дробным смехом.
— С ума вы все сошли! — засмеялась и Динка. — Да кто ж солдату сказал?
— Не знаю. Это дело коло хаты было, може, сам бачил, а може, Дмитро похвалился…
— Ну и ну… — удивленно протянула Динка.
Девочки подошли к терраске. Мышка, уже одетая в форму сестры милосердия, укладывала в чемоданчик свои медикаменты. В ее взгляде Динка уловила упрек и раздражение.
— Где ты ходишь с самого раннего утра? И Лени нет… Тут гости к тебе пришли. Ефим Леню искал, — сдерживаясь, сказала Мышка.
Но Динка не успела ответить. С перил террасы соскочил Жук.
— Здравствуйте! — Он вежливо подал руку ей и Федорке.
— Здрасте, — развалясь на стуле, процедил другой хлопец, чуть повернув в сторону вошедших круглую, как шар, голову с короткими густыми волосами, словно обшитую огненно-рыжим мехом. На его лобастой физиономии в длинных рыжих ресницах, как в дорогой оправе, блестел голубой глаз, другой глаз был затянут бельмом. Мощные плечи, короткие ноги и вся приземистая фигура развалившегося на стуле хлопца внушали отвращение.
«Квазимодо», — быстро подумала Динка.
— Бычий Пузырь, — усмехнувшись, представил Жук.
— Здрасте, — склонив набок голову и оглядывая девочек здоровым глазом, повторил хлопец и, не поднимаясь со стула, протянул руку.
Динка сжала за спиной руки и бросила быстрый взгляд на сестру, которая с улыбкой сожаления взирала на эту сцену.
— Встань! — крикнул Жук и с силой толкнул Пузыря ногой, но Федорка опередила его.
Остановившись перед хлопцем и втиснув в бока кулачки, она язвительно сказала:
— А ты что ж развалился, як трухлява колода посреди поля? Може, ты великий пан и не подобае тоби перед девчатами на ножки привстать, а може, ты несчастна калека безногая, дак я тоби помогу. Га?
Пузырь, уставившись на Федорку единственным, сверкающим, как в драгоценной оправе, глазом, не спеша встал.
— Тебе меня не поднять, — лениво сказал он, склонив набок голову. — А вот я тебя одним мизинцем на тот дуб закину!
— Эге! Далэко куцому до зайца! — засмеялась Федорка.
— Далэко? — Пузырь крепко уперся в пол босыми ступнями и засучил рукава.
— Хватит! — подскочил к нему Жук. — Хватит, говорю! Развалился, как свинья. Да еще и фасон жмет! Знал бы, не брал тебя с собой!
— А которая с них Горчица? — вместо ответа спросил Пузырь, переводя взгляд с Федорки на Динку.
— Я Горчица! — отодвинув Федорку, сказала Динка.
— Ты? — обрадовался хлопец и, взяв обеими руками руку Динки, осторожно пожал ее. — Мы тебе ягод насобирали. Все трое собирали: Ухо, Иоська и я… Цыган, дай ей корзинку! Любишь ягоды? — с ребячливой радостью спросил он, беспомощно выгибая шею, чтобы заглянуть Динке в глаза.
— Спасибо, — ласково сказала Динка и улыбнулась поймавшему ее взгляд единственному глазу, стараясь не замечать второго.
Пузырь вдруг загоготал от удовольствия и, топчась, как медведь, на одном месте, обратился к Мышке:
— А ну, хозяйка, дай топор! Я вам все дрова переколю! Некуда мне силу свою девать!
— Ну что ж, переколи! — просто сказала Мышка. — Иди вон к сараю! Там и дрова и топор.
Пузырь пошел. По дороге он подхватил на руки бешено огрызающегося Волчка и, подняв его ухо, что-то пошептал в него, потом поцеловал черный собачий нос и спустил притихшего Волчка на землю.
— Меня ни одна скотина не тронет. Я для нее слово такое знаю, — заявил он, глядя на встревоженных его выходкой хозяев.
Глава тридцать третья
СОВЕЩАНИЕ НА ТЕРРАСЕ
— А то что за хлопцы? — спросил Ефим, завидев еще издали на терраске чужих людей.
— Да это Динкины знакомые. Ничего, хорошие мальчишки, босяки из города! — поспешил объяснить Леня.
— Хорошие босяки, значит… Это как же понимать, га? — усмехнулся Ефим, приглаживая курчавую голову.