Динка прощается с детством
Шрифт:
— Я не обязан высказывать вам свои предположения, госпожа Арсеньева! Но ваша младшая дочь сейчас пояснит вам… Пожалуйте сюда, барышня! Будьте любезны сказать мне, о чем вы беседовали на перроне с приезжим железнодорожником?
— Ты беседовала с железнодорожником? — удивленно спросила Марина, обращаясь к дочери.
Динка пожала плечами.
— Я даже не заметила, железнодорожник он или нет… Просто какой-то человек спросил у меня, где Рубижовка.
— Так, так… А что вы делали потом? Что вы делали, когда мы с Петровым направились по следу этого железнодорожника? Отвечайте, барышня! — постукивая пальцами по столу и пытливо глядя на Динку, строго допрашивал сыщик.
— Что я делала потом? — Динка посмотрела на него широко раскрытыми глазами и вдруг, словно что-то вспомнив, весело расхохоталась: — Да я же с вами была! Ну конечно, с вами! Неужели вы не помните? Я еще приняла вас за своего дядю!
— Позвольте, позвольте, барышня! Не считайте нас дурачками! Вы действительно кричали: «Дядечка! Здравствуйте, дядечка!» Но с какой целью это было сделано?
— Но я же вам сказала, что я обозналась… Потому что мы ждем в гости дядю.
— Мы действительно ждем моего брата, — вмешалась Марина. — Но я не понимаю, Дина, как могла ты так ошибиться? Что же общего у этого господина с твоим дядей? — раздраженно сказала она, обращаясь к дочери. — Твой дядя никогда не служил в полиции…
— Но, мамочка, ты говорила, что дядя всегда носит с собой плед, а этот господин жандарм так замаскировался под нашего дядю, что тоже нес плед… оправдываясь, сказала Динка.
— Ну, если вы были с пледом, тогда понятно, что моя дочь могла ошибиться, — спокойно заметила Марина. — Да еще в толпе, возможно… Но к чему весь этот допрос? Если вы предполагаете, что этот приезжий прячется в моем доме, то ищите и увольте нас от лишних разговоров, — выпрямившись и глядя на сыщика сверху вниз, величественно бросила Марина.
На террасе снова залаял Нерон, и в дверь боком протиснулся Петров.
— Очень злая собачка у вас, очень вредная собачка, я извиняюсь, залепетал он, заискивающе глядя на Марину и кладя на кончик стола перед сыщиком окурок козьей ножки, скрученной из газетной бумаги.
— Все осмотрено, ваше благородие. В сарае нет лошадки и нет брички. Я ихний выезд и ихнюю лошадку хорошо знаю, так вот, извольте видеть, на месте их не оказалось. А на чердаке обнаружен сей окурок, именуемый козьей ножкой, подобострастно пояснил он, касаясь плеча сыщика своей толстой, лоснящейся физиономией. — Я так думаю, ваше благородие, что в семействе госпожи Арсеньевой козьи ножки, тем более с махоркой, курить некому. — Он наклонился еще ниже и, многозначительно подняв бровь, добавил: — Так что, может быть, солдат…
— А! Солдат! — вдруг закричала Динка. — Наконец-то вы надумались искать его! Ты же ничего не знаешь, мамочка, а здесь просто исчезают люди, а потом их находят убитыми! Сначала Якова-музыканта, потом студента в ирпенском лесу, а теперь пропал солдат! А полиция даже не почешется, бегает за каким-то железнодорожником и ничего не видит перед своим носом!
— Дина, Дина! Веди себя прилично! Какое нам дело до этого солдата? — резко прикрикнула на дочь Марина.
Петров с раскрытым ртом уставился на обеих. Сыщик хлопнул ладонью по раскрытой папке.
— Вы мне мешаете, барышня! Петров, займитесь обыском! Обойти все комнаты и осмотреть все самым тщательным образом! Разрешите продолжать допрос.
Сыщик обернулся к безмолвной, словно застывшей в брезгливом созерцании Мышке:
— Ваше имя-отчество, барышня?
— Анжелика Александровна Арсеньева, — спокойно, безжизненным голосом ответила Мышка, глядя куда-то мимо головы сыщика. Ей было противно все: и шмыгающая по комнатам фигура Петрова, и рассевшийся на стуле сыщик. Тошнотная муть подступала к горлу, но лицо Мышки выражало только глубокое равнодушие и брезгливость.
— Что вы скажете относительно прибывшего к вам вчера железнодорожника? — спросил сыщик.
— Я его не видела, — сказала Мышка.
— Вы были дома и не видели?
— Да, я была дома и не видела!
— Так, так… А что вы скажете насчет родственника, которого вы ждали?
— Ничего. Мы ждали и ждем, — безразлично ответила Мышка.
— Очень хорошо. Тут ваша сестрица говорила, так сказать, о пропаже солдата. Вы что-нибудь слышали об этом?
— Нет. Я работаю в госпитале и отдаю все свое внимание раненым солдатам, так что мне некогда интересоваться историей с пропавшим солдатом. Это дело полиции, — так же безразлично ответила Мышка.
— Похвально, похвально. А скажите, пожалуйста, что, Ефим Бессмертный, ваш сосед, часто возит вас на станцию?
— Почти всегда. Отвозит и встречает, — кратко ответила Мышка.
— Очень хорошо. Но сегодня вы дома. Так скажите, пожалуйста, кого же повез сегодня Ефим? Прибавим к этому: так рано и в такую погоду.
— Здравствуйте! — насмешливо сказала Динка. — Вы застали нас еще спящими, а теперь спрашиваете, кого повез Ефим? Ну кого он повез, если мы все дома!
— Я думаю, что мама послала Ефима встречать первый утренний поезд! — сказала Мышка. — А может, что-нибудь купить…
— Госпожа Арсеньева! Я прошу вас совершенно определенно ответить на мой вопрос: куда и зачем вы послали Ефима Бессмертного на вашей бричке, учитывая ранний час и погоду?
Чуткое ухо Динки уже давно уловило знакомый скрип колес, но она выждала момент, когда бричка приблизилась к крыльцу, и с криком: «Да вот он сам!» мгновенно выскочили на террасу.
— Ефим! Вы встречали утренний поезд?
Петров схватил ее под локоть и втащил в комнату. Сыщик стукнул кулаком по столу.
— Я просил никого не выходить из помещения! — заорал он. — Я в последний раз предупреждаю вас, госпожа Арсеньева, что ваша младшая дочь ведет себя непозволительно и дерзко! Примите меры!
— А я попрошу вас сократить ваши вопросы, они лишены всякого смысла. И если вы пришли делать обыск, то делайте ваше дело и оставьте нас в покое! — решительно сказала Марина.
Ефим, стуча сапогами и отряхиваясь, на глазах Петрова вытащил из брички мешок с мукой и понес его в комнату.
— Здрасте, — сказал он, снимая шапку и сбрасывая мешок у двери. — Вот только муки достал. И коло поезда был…
Марина быстро обернулась к нему, но сыщик резко предупредил:
— Никаких вопросов. Вопросы буду задавать я!