Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
– Много. О птичках, о кошечках и о новогоднем снеге.
– Мы хотим… - тупо и упрямо повторили истуканчики, с двух сторон налегая на кресло.
– Ну, спой о птичке, - милостиво разрешила строгая дама и, склонив голову набок, поправила букли.
– Дети, прослушайте песню о птичке!
Динка приготовилась, на шарманщик, не понял и затянул «Разлуку».
– Прекрати! Прекрати сейчас же!
– замахала руками старая дама и подозвала горничную.
– Барыня хочет, чтоб девочка спела одна, - пояснила та
Динка фыркнула, но сдержалась и, приняв позу, громко объявила:
– «Птичка»! Песня композитора Глинки. «Отчего, певунья-птичка, так печально ты сидишь… - медленно запела она, тщательно выводя мотив.
– Грустно милую головку опустила и молчишь…»
Дама милостиво закивала головой.
– Вот видите, дети, - сказала она поучительным тоном.
– Сейчас мы узнаем, почему загрустила птичка.
Динка пропела еще один куплет, где птичке предлагают сахару и водицы, но она отказывается.
В рабстве, дети, сахар горек… Что мне в клетке золотой? Возвратите мне отраду Жизни вольной и простой!старательно пропела Динка.
– Ну вот, теперь нам понятно, что птичке не нравится ее клетка, - точно следуя за Динкой и переводя слова песни на поучение, объясняла дама своим истуканчикам.
Динка, давясь от смеха, с трудом дотянула последний куплет:
– «И тогда я вам в награду песню лучшую спою…» Ха-ха-ха!
– неудержимо залилась она вдруг.
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
– прыснули за креслом истуканчики, но старая дама погрозила им пальцем, и они мгновенно смолкли.
– Ха-ха-ха!
– еще громче заливалась Динка.
– Почему ты смеешься? Сейчас же объясни, почему ты смеешься?
– прикрикнула на нес старая дама, и седые букли ее затряслись.
– Потому что… так полагается по нотам.
– испугавшись, что ей ничего не заплатят, скромно сказала Динка.
– Это для того, чтобы дети развеселялись… Там просто так и написано:
«Ха-ха-ха!» - сочиняла второпях Динка.
– Это написал композитор Глинка.
– Ну, не знаю, кому это нужно… Мне, во всяком случае, ни к чему, пожала плечами старая дама.
– И вообще первый раз слышу что-нибудь подобное! Странная фантазия приписывать все Глинке!
Динка вспомнила стоящего у пианино Олега.
– Почему странная? А это что? «Смейся, паяц, над разбитой любовью…» вдруг затянула она и, прервав себя на последнем слове, тоненько допела: «Разве ты человек? Ха-ха-ха-ха! Ты ведь паяц!»
Старая дама заткнула двумя пальцами уши:
– Прекрати сейчас же! Это невозможно слушать! Спой лучше о кошечках, только, пожалуйста, без того самого «ха-ха»!
– морщась, добавила она.
Но Динку душил смех, и, краснея как пион, она пояснила, что петь больше не может, так как у нее болит горло.
– Болит горло? И ты ходишь по дачам заражать детей?
– в ужасе вскочила старая дама.
– Да у тебя, может, ангина или дифтерит, а ты здесь поешь про птичек и распространяешь миазмы! Сейчас же уходи отсюда!.. Глаша! Дайте им два пятака, и пусть сейчас же уходят!
– закричала она своей горничной.
Горничная сунула Динке два пятака и поспешно выпроводила их с шарманщиком за калитку.
– С чего это она закричала-то?
– спросил старик, отбирая у Динки пятаки. Осердилась на тебя, что ли?
– Нет, она просто заболела… - Динка показала на горло.
– У нее тут… дифтерит!
– Ишь ты, как сразу ее схватило!
– покачал головой старик и, вздохнув, добавил: - Все под богом ходим! Динка фыркнула и махнула рукой:
– Да пускай хоть умирает! Денежки дала, и ладно!.. А мы много сегодня заработали, да, дедушка?
– весело добавила она и, подставив свой подол, попросила: - Высыпи мне в платье, дедушка! Я не потеряю! Я только побренчу немножко!
– Ну, не чуди, не чуди!
– прикрикнул на нее старик, - Деньги но игрушка! Их с плачем добывают? Вот погоди, опосля зайдем в харчевню… штей поедим!
– Щей? С мясом?
– спросила Динка и, поморщившись, вспомнила, что около харчевни всегда стоит теплый и тошнотворный запах перепрелой капусты. Особенно когда распахивается дверь… Один раз она даже задержалась у этой двери, чтобы спросить, что здесь варят, и какой-то возчик, вытирая ладонью рот, сказал: «Шти» - и добавил: «Есть пустые, есть с мясом! Это по цене!»
«Может быть, с мясом не так пахнут?» - подумала Динка. Ей уже давно хотелось есть. Но шарманщик не торопился. Он шел вдоль заборов, пропуская маленькие, скромные дачки и заходя в те, которые выглядели богаче.
В одной из таких дач мальчик высыпал старику в торбу обгрызенные корки хлеба.
– Что ты делаешь?
– возмутилась Динка.
– Разве можно давать кому-нибудь недоеденные корки?
– А почему же нельзя?
– удивился мальчик.
– Да потому… - Динка наморщила лоб и наизусть повторила мамины слова: Потому, что это унижает человеческое достоинство!
– Подумаешь, человеческое достоинство! Где это ты набралась таких слов?
– спросил другой мальчик, постарше, лениво поднимаясь из гамака с книгой в руке.
Динка молча дернула плечом и отвернулась.
– Тебя спрашивают, откуда ты набралась таких слов? Эй, ты!
– насмешливо крикнул мальчик и стукнул Динку по голове книгой.
– Дурак!
– вспыхнула Динка, придвигаясь ближе к шарманщику, который, глядя куда-то в сторону, играл плясовую.
– Ого! Да ты еще ругаешься!.. Григорий!
– крикнул мальчишка подошедшему дворнику.
– Гони эту рвань к черту!