Дипломат

Олдридж Джеймс

– Отпустите его, – говорил Эссекс. – Нам нельзя этого делать!

Мак-Грегор только фыркнул и ничего не ответил Эссексу.

Солдат указал им проселочную дорогу, которая вела к маленькому голубому с белым домику, построенному, очевидно, для какого-нибудь чиновника – сборщика налогов или полицейского офицера. Теперь здесь был примитивный военный госпиталь; на ступеньках крыльца сидели два крестьянина, охранявшие здание. На их зов из госпиталя вышел молодой человек в шинели, он помог перенести Джавата и капитана в

одну из маленьких комнат, где какая-то старуха уже наскоро разжигала примус, чтобы вскипятить воду. Коротко объяснив молодому врачу, который осматривал Джавата, как все это произошло, Мак-Грегор вернулся к форду.

Он ничего не сказал ни Кэтрин, ни Эссексу и молча стал на самом солнцепеке.

– Капитан умер, правда? – спросила Кэтрин.

Мак-Грегор подтвердил ее догадку.

– Ужасно! – сказала она.

– А Гочали? – спросил Эссекс.

Мак-Грегор сел на подножку.

– Не знаю, – сказал он,- ему там делают перевязку. – Он смотрел на офицера в сапогах, которого передали на попечение крестьян, охранявших госпиталь. Те не знали, что с ним делать, и были явно напуганы его высокомерным видом.

Офицер отряхивал пыль со своих сапог и торжествующе поглядывал на лицо Мак-Грегора, любуясь своей работой. Мак-Грегор прикладывал к ссадинам платок и ждал, когда выйдет врач.

Он вышел, но не скоро. Мак-Грегор спросил его про Джавата.

– Ничего, выживет, – сказал врач по-персидски. – У него перелом правой ноги пониже лодыжки и много глубоких ран и кровоподтеков. Кроме того, последствия шока, но это не опасно. Конечно, после перенесенных мучений он не сразу придет в себя.

– А капитан?

Врач пожал плечами и поднял свои чисто вымытые руки.

– Организм не вынес такого потрясения. А может, его били по животу или по голове, хотя прямых следов этого я не обнаружил. Он был не крепкого сложения и уже не молод. Должно быть, горожанин, привыкший к спокойной жизни. Причиной смерти, повидимому, был шок. Дайте я смажу вам лицо иодом.

Мак-Грегор вошел в госпиталь вслед за врачом; тот дал ему держать ванночку с раствором борной кислоты и промыл царапины на лице. Мак-Грегор спросил врача, служит ли тот в армии демократического Азербайджана, как Джават и капитан?

– Не совсем так, – ответил врач. – Мне пришлось отбывать годичный стаж в здешнем гарнизоне иранской армии. Когда началось восстание, я открыл здесь госпиталь для всех. Сам я не азербайджанец, а из Хуррамшаха, но теперь меня, должно быть, считают мятежником, раз я помогаю азербайджанцам. Обратно меня не пустят.

– Я хотел бы объяснить кому-нибудь, что случилось, – сказал Мак-Грегор. – Есть здесь какие-нибудь официальные лица, с которыми можно поговорить?

– Я послал за ними, – сказал врач. – К сожалению, у меня нет противостолбнячной сыворотки, а вам это не мешало бы. У нас во всем нехватка, – говорил он, смазывая лицо Мак-Грегора

иодом. – Царапины много хуже чистых ран, особенно если есть опасность, что попал конский навоз. Вам надо последить за собой.

С перевязанной ногой и размалеванным лицом Мак-Грегор снова вышел на улицу.

– Как вы себя чувствуете, Мак? – спросил его Эссекс.

– Хорошо.

Кэтрин дала ему стакан чаю, который принесла старуха.

– Вы можете ехать? – спросил его Эссекс.

– Да, но только нам еще нельзя уезжать. Надо дать объяснения.

– Но вы ведь рассказали все доктору.

– Рассказал, а теперь надо подождать кого-нибудь из людей Джавата. Они скоро придут.

– Хорошо, подождем, – согласился Эссекс, – только недолго.

Мак-Грегор был слишком сердит, чтобы спорить с Эссексом. Он ждал молча, ни на кого не глядя. Наконец, когда терпение его начало истощаться, появился военный в чине майора, все еще носивший форму кадрового офицера, но в пилотке.

Проведав Джавата, майор подошел к Мак-Грегору, и тот снова начал объяснять происшедшее, но майор прервал его, указав на офицера в сапогах: – Он виновен в этом?

– Виновен губернатор, – ответил Мак-Грегор. – Этот лишь выполнял приказ, лично принимая участие в избиении.

– Может быть, вы расскажете обо всем поподробнее нашему полковнику? – спросил майор.

– Охотно.

– Тогда пройдемте со мной в наш штаб.

– Пожалуйста, – сказал Мак-Грегор.

Но Эссекс, решив, что он уже проявил достаточно терпения, слушая такой длинный разговор на незнакомом языке, сказал Мак-Грегору, что теперь, когда объяснения закончены, им пора двигаться.

– Давайте подождем, может быть, от нас потребуется еще что-нибудь, – сказал Мак-Грегор. – Нельзя же, заварив такую кашу, просто смыться.

– Не мы заварили эту кашу, – ответил Эссекс.

– А по-моему мы! – упрямо возразил Мак-Грегор.

– Ну хорошо, мы поедем, когда вы поостынете.

– Просто невежливо уезжать так сразу, Гарольд, – спокойно сказала Кэтрин.

– А какого чорта нам еще больше впутываться в эту историю? – не сдавался Эссекс.

– Мы отчасти ответственны за то, что произошло, – сказала Кэтрин.

– Целиком ответственны, – настаивал Мак-Грегор.

Кэтрин согласилась с ним.

Эссекс начал было возражать, но отступничество Кэтрин решило дело.

– Я не стану спорить с вами здесь, – сказал он. – Я согласен подождать, пока вы оба успокоитесь и образумитесь, но я не желаю дальше ввязываться в этот конфликт и запрещаю Мак-Грегору принимать в нем впредь какое-либо участие.

– Я уже обещал поехать к ним в штаб и дать объяснения, – сказал Мак-Грегор.

– Тогда поезжайте один и не рассчитывайте найти нас здесь, когда вернетесь!

Кэтрин с досадой прищелкнула языком. – Бросьте это ребячество, – сказала она.