Дипломат
Шрифт:
Вышинский предложил им папиросы.
– Мы рады, что вы еще здесь, – быстро ответил он. – Мы думали, что со вручением ноты ваша миссия заканчивается. – Он не сводил глаз с лица Эссекса.
– Это было лишь началом моей миссии, – с деланным добродушием сказал Эссекс и решил быть более осмотрительным. Вышинский так внимательно следил за каждым его словом, что, казалось, способен был вскрыть малейший намек в учтивых английских фразах Эссекса. И Эссекс снова почувствовал себя скорее в кабинете искусного адвоката, чем на приеме у заместителя министра иностранных дел.
Как
Сушков приветствовал их по-английски. Его крупное скуластое лицо озарилось улыбкой, когда он крепко пожал руку Эссексу.
Они снова сели, и Эссекс выдержал паузу.
Вышинский кивнул на Сушкова. – Пока я еще в Москве, – начал он, и Троев сразу же перевел его слова, – я хотел бы познакомить вас с Сушковым.
– Мы уже знакомы,- сказал Эссекс.
– Сушков сам азербайджанец, – продолжал Вышинский, – из Советского Азербайджана. Мы думали, что если вы так хотите поговорить об Азербайджане, вам интересно будет познакомиться с человеком, который сведущ в данном вопросе.
– Именно поэтому я и привел с собой мистера Мак-Грегора, – сказал Эссекс.
– Тогда, без сомнения, эти молодые люди оценят друг друга, – сказал Вышинский. – Но прежде чем начать разговор, следует четко установить, что мы можем рассматривать Азербайджан, только исходя из его интересов, а не как пешку в игре. Ни одно правительство не должно вмешиваться в его дела, нарушая исторически обусловленный ход событий в этой стране.
– Мы меньше всего помышляем об этом, – быстро возразил Эссекс. – У нас с вами общие обязательства по отношению к Ирану, мистер Вышинский. Вот основа, на которой должны вестись переговоры.
– Мы отнюдь не возражаем против того, чтобы английский представитель говорил о наших общих обязательствах, – строго ответил Вышинский. – Если лорд Эссекс может предложить улучшения, касающиеся нашей совместной роли, мы готовы выслушать его, как мы всегда выслушивали представителей Великобритании. Но мы не будем рассматривать Азербайджан как гирю на чаше весов и не будем решать вопрос о наших отношениях с Англией за счет Ирана. По этим же соображениям мы отклоняем английскую ноту, как несостоятельную, необдуманную и не выражающую искренней заинтересованности британского правительства в Добрых отношениях с. Советским Союзом.
– Я протестую! – вскричал Эссекс, искренне возмутившись тем неожиданным способом, который избрал Вышинский для отклонения ноты. – Нота выражает волю британского правительства и представляемого им английского народа. Она выражает нашу глубокую тревогу в связи с событиями в Иране. В ней сделана попытка дружеским способом разрешить эту проблему.
Теперь пришла очередь Вышинского возмущаться.
– Нет другого способа для разрешения этой проблемы кроме дружеского, – сказал он, – а замаскированные угрозы не могут быть подсказаны дружескими мыслями. Английская нота не похожа на обращение одной дружественной державы к другой. Она свидетельствует о явной враждебности и содержит в себе подозрения и угрозы. Вот почему мы отклоняем ее, как ноту, не выражающую истинной политики Англии. Мы хотели бы рассеять ваши подозрения. Вот почему мы даем вам возможность
– Имеет ли мистер Сушков должные полномочия от советского правительства для ведения этих переговоров? – Эссекс вспомнил предыдущие оттяжки. Коллеги уверяли его, что советские представители, которым поручаются переговоры, не обладают решающим голосом. И он не мог вообразить себе этого молодого человека, повидимому из крестьян, облеченным какими бы то ни было полномочиями.
Вышинский изобразил на лице изумление и улыбнулся.
– Имеет ли лорд Эссекс полномочия от своего правительства? – спросил он.
– Конечно! – сказал Эссекс.
– Тогда я должен ответить тем же словом. Конечно, Сушков облечен полномочиями своего правительства. Но я должен поправить вас в одном отношении. Вы говорите о переговорах. Мы ни о чем не договариваемся. Сушков обменяется с вами информацией и обсудит вопрос о наших общих задачах в Иране. Тут не о чем договариваться.
– Мы ценим это теплое отношение советского правительства, – деревянным голосом произнес Эссекс.
Вышинский и Сушков обменялись несколькими словами.
– Вам удобно будет встретиться завтра в четыре часа? – спросил Эссекса Сушков.
– Разумеется. Где?
– Здесь, в министерстве иностранных дел, – сказал Сушков. – Вам укажут точно комнату.
– Согласны? – спросил Вышинский.
– Да!
Перед самым их уходом Вышинский изменил тон. Он весело заговорил с Эссексом, советуя ему познакомиться с московскими театрами, балетом, музыкой. Скоро предстоят выборы в Советы, и, может быть, лорду Эссексу интересно будет посмотреть, как проходят выборы в России. Одно предложение следовало за другим, и Эссекс учтиво слушал их, не теряя своей английской сдержанности.
В то же время Мак-Грегор и Сушков разговаривали так, словно тех нескольких минут, которые остались для их частной беседы, было мало для всего, что они собирались сказать друг другу. Эссекс урывками слышал, что речь шла об Иране, потом о русском петрографе профессоре Онегине.
– Онегин работает для стольких наших геологических учреждений, – говорил Сушков, – что трудно сказать, где он сейчас. В Москве его нет, думаю, что он на Урале. Но если он вернется в Москву, я сейчас же извещу вас. Если вы хотите написать ему, я охотно помогу вам переслать письмо.
– Не беспокойтесь, – сказал Мак-Грегор. – Мне хотелось повидать его лично.
– Попробую устроить это, – сказал Сушков, проявляя искреннюю готовность помочь Мак-Грегору.
Потом они обменялись несколькими фразами по-русски, но о чем, это осталось между ними. Эссексу показалось, что оба они на минуту забыли свои роли в дипломатическом споре об Иране. Это ему не понравилось, и, чтобы положить конец их разговору, он стал прощаться с Вышинским. Пожимая друг другу руки, Эссекс и Вышинский обменялись тонкими улыбками, которые были нацелены очень точно и скрестились, словно две острые рапиры со снятыми наконечниками.