Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
Шрифт:
После приезда из Африки я явился на кафедру иностранных языков. Быстро сдал итальянский. Оставался французский. И тут я встретил Марину Стельмах, когда-то работавшую у меня в комсомольской школе переводчицей с португальского языка. Теперь она преподавала язык в МИДе. Мне пришла в голову идея:
— Марина, прими у меня экзамен по португальскому.
— Никаких проблем.
— Языка я почти не знаю. Но мне нужна «тройка».
И опять «никаких проблем».
Через день я явился на экзамен. Но Марины не оказалось.
— Она
Я написал перевод. Ответил на вопросы. Чувствую, девица мнется, смущается. Потом извинилась и ушла. Отсутствовала долго. Вернулась веселая и поставила мне «четверку».
Вечером мне позвонила Марина. Смеется:
— Я действительно не смогла прийти: должна была присутствовать на совещании, но наказала Лене поставить тебе «тройку». Вдруг меня отзывают с совещания: Лена хочет со мной поговорить.
— В чем дело?
— Я решительно отказываюсь ставить «тройку».
Я начинаю объяснять, что к чему. Вдруг она говорит:
— Может быть, у тебя к нему какие-то личные претензии, но ставить «тройку» человеку, который знает на твердую «четверку», я не имею права.
— Миленькая ты моя, — говорю, — ставь «четверку». Ставь.
Через год всю французскую кафедру разогнали, и возглавил ее мой хороший знакомый Саша Платов. Когда-то, несмотря на возражение отдела кадров, я его принял на работу в комсомольскую школу. Это был прекрасный переводчик. Переводил автоматически. Он мог во время перевода решать кроссворды, а после перевода лекции не вспомнить, о чем шла речь.
Придя в МИД, я решил поменять кепку на шляпу. Мы с Ларисой пришли в ГУМ, и я начал примерять шляпы. Примерял долго, все не нравились.
— В шляпе ты похож на американского гангстера, — качала головой Лариса.
Наконец молоденькая продавщица не выдержала:
— Может быть, померите кепку.
Но шляпу я тем не менее купил и в МИДе ходил в шляпе.
Прошло лет десять. Однажды я потерял шляпу и пришел на работу в кепке. Это вызвало веселый восторг сотрудников.
— Сними немедленно, — распорядился Володя Гневашев. — В кепке ты похож на одесского бандита.
Как-то, когда я учился в Военной академии, мы с однокурсниками зашли в фойе гостиницы «Москва». Там стояла модно одетая дама, по всему, актриса или балерина. К удивлению ребят, я подошел к ней:
— Здравствуйте, тетя Зина.
Она обрадовалась:
— Олежка! Здравствуй. Как мама?
Она когда-то танцевала вместе с моей матерью и помнила меня еще ребенком. Мы поговорили несколько минут.
— Я завтра маме позвоню, — сказала она на прощание.
— До свиданья, тетя Зина.
Ребята смотрели на меня с уважением. С такой дамой — и «тетя Зина»!
Прошло очень много лет.
Я руководил направлением в Первом европейском отделе. Спустился в вестибюль министерства. Там стояли ребята из моего отдела и их жены. Увидев меня, одна подскочила ко мне:
— Здравствуйте, дядя Олег.
Это была дочь моего приятеля.
— Оленька! Здравствуй. Как папа?
Мы когда-то работали вместе с ее отцом. Я помнил ее еще ребенком. Мы поговорили несколько минут.
— Я завтра папе позвоню, — сказал я на прощание.
— До свидания, дядя Олег.
Ребята смотрели на нее с уважением. С начальником — и «дядя Олег»!
Обсуждали последний субботний «Огонек». Саша Рылов сказал, что народному артисту М., певшему романс «Снился мне сад», снился не сад, а киевская котлета. С ним согласились. Я поведал, что текст романса написала дочка одесского мирового судьи Лиза Дитерихс, будучи еще очень молодой девушкой. В 1917 году она уехала из России, и ее следы потерялись.
Вспомнили романс «Я встретил вас», а заодно и графиню Амалию Лерхенфельд, в которую влюбился юный секретарь русского посольства Федя Тютчев: встретив ее, 67-летнюю, он написал текст этого романса.
Юра Баранов, всегда осторожно критиковавший власть, горестно заметил: «В наши дни секретаря посольства, имевшего связь с иностранкой, выгнали бы из МИДа, и русская поэзия лишилась бы великих строчек». Циничный Володя Гневашев подошел к стихотворению Федора Ивановича Тютчева с другой стороны: «Это тогда секретарь посольства имел возможность соблазнять графинь. При нынешней зарплате мы можем рассчитывать только на проституток, и то, если они придерживаются левых взглядов и в силу политических убеждений снижают цену для советских дипломатов».
С этим согласились все, и мы с ним пошли в ближайшее к МИДу кафе, где заказали по сто грамм коньяка.
В лифте я встретил атташе нашего отдела Володю Левшова. В руках у него была полиэтиленовая сумка:
— Купил двадцать микояновских котлет и два пакета молока.
— Зачем? — удивился я.
— Перед отъездом в отпуск Демидов (это сотрудник соседнего отдела) просил меня наезжать к нему домой кормить кота. А этот кот ест только вырезку и мороженое пломбир. Дал мне денег, а я…
— И ты про кота забыл, — догадался я.
— Верно. И деньги как-то уплыли. И я купил микояновские котлеты…
Микояновские котлеты тогда были самым дешевом мясным блюдом, которое продавалось в кулинариях.
На следующий день я зашел в комнату, где сидел Володя:
— Как кот?
— С голодухи набросился на котлеты, сожрал все и выхлебал оба пакета молока. Как ты считаешь, мне нужно обязательно покупать вырезку?
Я так не считал.
Через пару недель я снова встретил Володю: