Директива Джэнсона
Шрифт:
Моряк, повернувшись к нему, что-то буркнул себе под нос. Однако его налитые кровью глаза смотрели на Джэнсона с подозрением. Что делает человек, одетый таким образом, в этой грязной забегаловке?
– Забрала все, – продолжал Джэнсон. – Обчистила меня до нитки.
Он подал знак, заказывая выпивку.
– Shqiptar [23] шлюха сперла твои деньги?
На лице моряка не было сочувствия – только злорадство. Но для начала и это неплохо.
– Как раз деньги-то у меня остались. Хочешь послушать мой рассказ? – Джэнсон прочел
23
Албанская (греч.).
– А почему не «Метаксы»? – спросил моряк, испытывая свое везение.
– Это мысль – «Метаксу»! – решительно заявил Джэнсон. – Две двойных!
Что-то во внешности моряка позволило ему заключить, что этому человеку знакомы все причалы и доки Эгейского моря, а также нечистые делишки, которые там обделываются.
Появились два стакана бренди «Метакса», бесцветной разновидности с привкусом аниса. Джэнсон попросил также стакан воды. Неодобрительно поморщившись, бармен поставил перед ним грязный стакан с теплой водой из-под крана. Заведение процветало не за счет того, что наполняло желудки посетителей водой, если не считать ту, которой разбавлялось кое-что покрепче.
Джэнсон начал рассказ о том, как он в ожидании парома заглянул в рюмочную в Зеа-Марина.
– Понимаешь, я только что вышел с совещания, длившегося больше пяти часов. Мы наконец-то заключили сделку, над которой бились несколько месяцев, – понимаешь, вот почему послали именно меня. Здешним ребятам доверять нельзя. Никогда не определишь, на кого они работают.
– А чем занимается ваша компания, если не секрет?
Оглядевшись вокруг, Джэнсон остановил взгляд на глазурованной керамической пепельнице.
– Керамика, – сказал он. – Термостойкие керамические изоляторы для электрических приборов. – Он рассмеялся. – Ты уже пожалел о том, что спросил, да? Что ж, согласен, работа грязная, но кто-то же должен ее выполнять.
– Ну а эта шлюха… – спросил его моряк, залпом осушая стакан, словно в нем было не бренди, а вода.
– Вот я и говорю: я нахожусь в полном стрессе – знаешь такое слово, «стресс»? – а эта девка прямо-таки вешается мне на шею, и я думаю, ну и черт с ней. Понимаешь, я говорю о том, чтобы дать выход, да? Она ведет меня в какую-то задницу, я точно не помню куда, мы спускаемся вниз и…
– И ты, проснувшись, обнаруживаешь, что она тебя обокрала?
– Именно! – Подозвав бармена, Джэнсон заказал еще две «Метаксы». – Должно быть, я полностью отключился, и она вывернула наизнанку все мои карманы. К счастью, пояс с бумажником она не нашла. Полагаю, побоялась переворачивать меня, чтобы не разбудить. Но она забрала мой паспорт, кредитные карточки…
Выставив безымянный палец левой руки, Джэнсон буквально ткнул им в лицо моряку, демонстрируя последнюю степень бесчестья, украденное обручальное кольцо. Он дышал часто и шумно – крупный бизнесмен, переживающий заново случившийся с ним кошмар.
– Но почему ты не обратился в astynomia? Пирейская полиция знает всех портовых шлюх.
Джэнсон
– Не могу. Очень большой риск. Если я подам заявление в полицию, мне можно начинать искать себе новое место. По той же причине я не смею обратиться в посольство. Моя компания очень консервативна. Страшно представить себе, что будет, если начальство узнает о случившемся. Знаю, по мне этого не скажешь, но у меня безупречная репутация. А моя жена – о господи! – Внезапно его глаза затуманились слезами. – Она ни за что не должна узнать об этом!
– Значит, ты большая шишка, – сказал моряк, окидывая Джэнсона оценивающим взглядом.
– Но еще больший идиот! О чем только я думал?
Осушив стакан «Метаксы», он наполнил рот сладковатой жидкостью, затем, взволнованно развернув стул, поднес к губам грязный стакан с водой. Только внимательный наблюдатель смог бы заметить, что, хотя воду никто не доливал, ее уровень продолжал неуклонно подниматься.
– Большая голова не думала, – мудро изрек моряк. – Думала маленькая головка.
– Если бы мне удалось добраться до регионального отделения в Измире, я бы все уладил.
Вздрогнув, моряк отпрянул.
– Так ты турок?
– Я? Турок? Конечно же, нет, – с отвращением сморщил нос Джэнсон. – С чего ты так решил? Это ты турок?
Вместо ответа моряк сплюнул на пол.
По крайней мере, в Пирее давняя вражда по-прежнему тлела.
– Понимаешь, у нас международная компания. Я, раз об этом зашла речь, гражданин Канады, но наши клиенты есть во всех странах мира. Я не могу заявить в полицию, я не могу рисковать, обращаясь в посольство. Это меня уничтожит – вы, греки, знаете толк в маленьких земных радостях и понимаете человеческую натуру, но те, на кого я работаю, совсем другие. Понимаешь, стоит мне только попасть в Измир, и я смогу сделать так, что от этого кошмара не останется даже воспоминаний. Если придется, я доберусь туда вплавь.
С грохотом опустив толстостенный стакан на помятую оцинкованную стойку, он замахал банкнотой в пятьдесят тысяч драхм, подзывая бармена.
Взглянув на купюру, тот покачал головой.
– Ehete mipos pio psila? (Нет ли у вас чего-нибудь помельче?)
Джэнсон посмотрел на зажатую в руке бумажку, приблизительно равную ста американским долларам, мутным пьяным взором.
– Ой, простите, – сказал он, убирая ее и протягивая бармену четыре тысячных банкноты.
Как и предполагал Джэнсон, его ошибка не осталась не замеченной моряком, внезапно проникшимся живым интересом к вопросу о бегстве.
– Вплавь далековато, – мрачно усмехнулся он. – Но, может быть, удастся найти другой способ.
Джэнсон с мольбой посмотрел на него.
– Ты думаешь?
– Специальный транспорт, – сказал моряк. – Не очень удобно. Совсем недешево.
– Поможешь мне добраться до Измира, и я заплачу тебе две с половиной тысячи долларов – американских, не канадских.
Моряк одобрительно посмотрел на него.
– Один я не управлюсь. Придется попросить кое-кого помочь.
– Две с половиной тысячи только тебе, за то, что ты это устроишь. Если будут другие расходы, я их тоже оплачу.