Дитя короля
Шрифт:
Мужчины переглядываются, но, все же, отступают и опускают передо мной головы.
— Можете подняться, — уже автоматом отвечаю я и делаю шаг вперед…
Дверь с тихим хлопком закрывается за спиной, отрезая путь к отступлению. Я должна решить, что делать дальше, но пока просто иду и молюсь, чтобы ноги не подвели и не подогнулись.
На пороге замечаю капли крови, что расписывают узором холодный камень и тянутся в темноту комнаты. От этого холод не просто жжет пальцы — он крутит их и почти ломает. Стены вокруг меня стремительно покрываются изморозью, по полу ползет несносный иней. Всегда, когда нервничаю, вот такое случается. Он хрустит под подошвами, а в груди начинает пульсировать огненная искра. Это так сложно: и остывать, и гореть одновременно, потому что нормально я пока не научилась себя контролировать. Учителя не хватает. Того, кто обещал не бросить одну с ворохом новых умений, раздраем в сердце и неспособностью найти свое место в этом мире.
— Эмилиан, — зову тихо и прохожу глубже в затемненную толстыми шторами комнату. Стараюсь дышать ровно и гнать лишние темные мысли. Я должна сначала все выяснить, не собираюсь нервничать заранее, но мышцам не прикажешь не дрожать, магию не заставишь утихнуть. Она напоминает вышедшую из берегов реку, почти сносит меня с ног: покалывает кончики пальцев, сдавливает в груди, усиливает зрение и слух, умножает звуки, трещит в ушах электрическими разрядами.
Маленькие маруньи от щелчка пальцев и тихого заклинания, которое я уже выучила назубок, собираются в танцующий пучок над моей головой и, по велению руки, летят вперед.
Король лежит на постели плашмя, укрыт белой простыней до пояса. Широкая грудь исполосована, будто его драли тигры, и кожа сочится кровью. Я прижимаю ладонь к губам, чтобы не закричать.
Страшно осознавать, что твоя пара застывает на краю Черты из реального мира в Темное Измерение, по нашему — стоит одной ногой в могиле. Стигма беснуется, крутит меня, обжигает, заставляя шагнуть ближе и едва не упасть рядом с Эмилианом на колени.
— Уходи, — говорит король слабо и не открывает заплывших глаз. Что с ним случилось? Кто его так избил? Почему это позволили?
Раненые губы открываются, и я слышу хриплое:
— Месс защитит тебя. Уходи, Дарайна.
Но я застываю, будто пригвожденная к кровати. В воздухе стынет невыносимый запах крови. Он вызывает в горле сильный спазм. Сглатываю, стараясь не паниковать, но выходит плохо: меня качает, в глазах темнеет. Это я виновата, что мужчина так себя довел… Отказался от жизни ради меня. Нужно было думать быстрее, решиться, подпустить его к себе, ведь у нас уже все случилось раньше, и мне нравились его объятия, жаркие поцелуи, прикосновения. Нравились! Я ведь мечтала о нем, ждала, что придет во сне, сделает счастливой, позволит на несколько мгновений забыть о боли, о жестоком муже. И Эмилиан давал мне это счастье, а я не признавала. Нельзя было закрываться от правды под сводом тепличных стекол, нельзя было терять драгоценные минуты, вот к чему это привело…
— Не могу, — говорю и, опускаясь на край кровати, веду ладонью над открытыми ранами.
Эмилиан слегка выгибается, будто чувствует руку на расстоянии.
— Мое время вышло, асмана, — шепчет он, тяжело приоткрывая глаза залитые кровью. — Тебе лучше уйти, я не хочу, чтобы ты это видела.
— Я… полечу тебя, Эмиль… Ты ведь просто ранен, эти порезы не смертельны… Меня девочки научили немного, показали, как нужно. Все получится, — лепечу, сама не понимая, что творю. Тянусь к его холодной ладони и, вспоминая заклинание излечения, дрожу, будто меня окатили ледяной водой. Иней забирается на кровать, укрывает короля тонкой коркой, с легким шорохом ползет по его телу.
Моя стигма терзает изнутри кожу, до резкой боли, будто ее ножом вырезают, а я прикусываю губы до яркого вкуса соли на языке.
Эмилиан шепчет. Тяжело и надрывно:
— Метка рассыпается… Ты тоже это чувствуешь, а я не могу больше тебя держать. Дара-а-а, — он слабо сжимает мои пальцы и откашливается. Глухо и слабо, а наша связь Древних жалит тело, будто под платье забралась ядовитая змея. Хочется содрать ткань и освободить себя от пламени, но не поможет это, я знаю.
Синие глубокие глаза короля багровеют, наливаются карминным глянцем, густые ресницы слипаются от слез. Ровные точеные скулы сильно распухли от увечий и покрылись жуткими глубокими ранами. Волосы распадаются по подушке, будто куски рваной черной ткани.
Мне страшно и холодно, пытаюсь вызвать искру дракона, вместо льда, чтобы согреть и его, и себя, но эмоции перехлестываются, скручиваются и вталкивают меня в состояние паралича. Мой холод распускается синим цветком вокруг нас, выталкивает облачко пара из раненых губ, а я не могу остановиться…
Эмилиан слабо что-то говорит, я с трудом наклоняюсь, преодолевая боль в пояснице, чтобы услышать:
— Я люблю тебя…
Глава 30. Эмилиан
Гул. Тягучий, мощный, непреодолимый.
Я бы прикрыл уши, если бы мог поднять руки, но они тяжелые, как камни. Я жив, но уже мертв. Кукла. Манекен из соломы. Нет, хуже. Эти хотя бы думать не могут об упущенных возможностях, а я перебираю в уме страницы своей жизни и ищу причины себя оправдать.
Я сделал все, что было в моих силах. Или не все? Спрятался, сбежал от Дары, дал ей свободу. Решил, что не могу больше принуждать и ждать от нее встречного шага, а нападение нечисти на пограничный город стало крайней точкой моей судьбы и воли. Я просто позволял им себя рубить, промахивался, допускал ошибки. Нарочно или нет, не знаю. Верный конь Индиго вывез меня с поля битвы едва живого, и в дороге у меня уже не хватило сил полечиться, а в замке я просто всех прогнал и приказал никого не пускать в покои.
Хватит уже лжи и бессмысленных надежд. Это единственный выход отпустить Дарайну с сыном — пожертвовать собой, ведь после закрепления нас ждали бы другие, более жестокие, испытания на силу чувств. А она не сможет полюбить, не сможет… Это видно по глазам.
Между нами всегда будет Мариан.
Проваливаясь в темноту, я слышу любимый голос. Наверное, брежу. Резкие боли стягивают раскаленным жгутом поясницу. Стигма рвет кожу, забирает силы, и у меня не получается кричать от боли, не получается двигаться. Я просто тихо ухожу за Грань, как камень, выброшенный на дорогу, что попал под колеса телеги и раскрошился.
Черные тени Измерения уже собрались над головой, будто туча перед бурей над Мемфрисом. Они воют, как дикие койоты, и тянут ко мне тонкие руки-ленты, а я лечу куда-то вниз. Плашмя. Падаю в бездну. В бесконечность, где смогу обрести покой. Туда, где моя боль станет незначительной, а любовь останется ясным воспоминанием.
Но сквозь плотный гул, прорывается тонкий голосок:
— Эмилиан, я сделала выбор. Я согласна закрепить метку. Ведь мы были вместе. Были счастливы… Не сдавайся так быстро.