Дитя короля
Шрифт:
На завтрак он не пришел, хотя обещал, на обед тоже, ужинать я сама не захотела. Грызло что-то под сердцем, сама не понимала, что. Весь день работала в теплице и пыталась не думать о прошедшей ночи, не представлять и не прокручивать наши объятия, не вспоминать поцелуи Эмилиана. Меня мучило, что будет дальше, и почему король так отстранился после закрепления метки? Я что-то сделала не так? Дала ведь шанс, несмотря на то, что это было очень трудно.
Хотя Марьян и стоял между нами, магическая связь чудесным образом меняла мои мысли до неузнаваемости. Я с трудом разбирала, где правда, а где иллюзия. А если заклинания Эмилиана с легким влечением и необузданной страстью до сих пор влияют на меня, и сейчас не я пылаю и скучаю по нему, а…? Это ведь всего лишь магия, как сказал король. И это мучило меня. Мучило и то, что я слишком быстро забыла мужа-изверга, быстро подпустила к себе другого мужчину, поверила (или попыталась), что Эмилиан не такой, как брат.
А вдруг я ошибаюсь? Как мне жить потом? Воспитывать ребенка с другим зверем?
Я отряхиваюсь от смутных мыслей. Такое ощущение, что я до вечера была в плену магического влияния, а сейчас, когда солнце вспыхивает красками на закате, меня резко отпустило. Будто глаза открылись. От наплыва эмоций пальцы застывают, словно я погрузила их в морозильную камеру. Колючий лед, с треском, расходится по кругу и убивает молодые саженцы маруний. Весь день на смарку!
Я отпрыгиваю, чтобы не повредить молодые стебельки холодом, и приподнимаю ладони к потолку. Влага, что скопилась на стекле теплицы, покрылась коркой льда, разукрасилась морозными узорами и приглушила свет.
Я не знаю, что делать. Как обуздать свою стихию, если совсем не контролируешь ее? От ужаса отступаю еще назад и разбиваю несколько ящиков с растениями. В груди просыпается пламя: ребра раздаются, а на спине ослепительно больно из кожи выпирают лопатки. Я слышу, как трещит от натяжения ткань платья. Да что же это такое?
Не могу устоять на ногах. Падаю ниц, и из ладоней вырывается стылый ветер, почти ураган. Он сносит несколько рядов маруний, вспахивает землю и выбивает крайнюю дверь, едва не налетев на вошедшую толстушку Риссу. Девочка успевает отскочить и блокироваться серебристым щитом.
— Асмана! — кричит она и, держась у стены, подбирается ко мне. — Думайте о хорошем, вспомните что-то приятное, освободите напряжение. Иначе теплица разрушится, и нас накроет стеклом.
Мы застываем в странном коконе влаги. Я не понимаю, что происходит, но когда под кожу вонзаются болезненные иглы кричу:
— Я не смогу! — и падаю на колени. Тоска рвет сердце, не понимаю, что со мной творится, и остановиться не могу. Стрелой приходит осознание, что это «ломка» после магии, после того, как Эмилиан «насытил» меня счастьем, только сейчас отпустило, и в кровь выплеснулись старые воспоминания. — Не получается. Никогда не получится. Чувствую себя выжатой и сломленной.
— Вы сможете, это не так сложно, — шепчет девушка и обхватывает мои посиневшие ладони маленькими пухлыми ручками. Ее ласковое тепло заставляет вздрогнуть. Лед отступает, крошится под ее ловкими пальцами, и сдавленное ощущение налетевшей паники потихоньку отпускает.
— Асмана, не выживут растения, — шепчет тихо Рисса, подавая еще тепла в мои руки и оглядываясь на разгром. — Вы переутомляетесь, вам сейчас больше отдыхать нужно. Маруньи нельзя пересаживать, никто за много сотен лет не смог вывести новые виды или размножить. Они не поддаются магии, пока не созревают. Потом слушаются только стандартных команд, которые даже пустые жители используют. Не нужно тратить зря силы… Это бесполезно.
Она говорит очень тихо, будто боится наказания или моего гнева.
— Нет! — взволнованно отвечаю. — Не поднимай больше эту тему, я не хочу это слышать! — и добавляю, еле шевеля губами: — Я найду способ их выращивать. Даже если потрачу на это всю жизнь.
Глава 36. Эмилиан
Я стою у теплицы разочарованный услышанным. Собираюсь уйти, оставить ее в покое, хотя бы на время, пока остыну, но слышу остаток фразы:
— Я найду способ их выращивать. Даже если потрачу на это всю жизнь.
Вот же идиот! Пустил ростки сомнения на ровном месте. Без повода.
Быстро иду ко входу. Дарайну, придерживая под руку, выводит из теплицы пухленькая девочка. Она что-то говорит ей на ухо, а невеста смотрит в мои глаза и болезненно поджимает губы.
Нет, больше никаких сомнений. Она — моя.
— Асман, — слегка приседая, наклоняет голову малышка. Дара же не двигается, смотрит на меня и молчит. Для нее эти нелепые традиции и этикет — пустота. Да мне тоже все равно, не в поклонах счастье.
— Можешь отдыхать, Рисса, — говорю помощнице и подхватываю Дару под руку. Она холодная, но в глазах пылают искры, а еще девушка очень дрожит. — Что-то случилось? — шепчу ей на ухо.
— Кажется, магия скоро сведет меня с ума, если не прибьет, конечно, раньше, — со смешком говорит Дара и вцепляется в мой локоть, даже с защитной руной трансформации прожигая кожу. Она вдруг вскрикивает и тянет меня вниз. — Эмилиан, что-то в спине ломается! Больно очень…
Я тянусь к ней, поворачиваю, заставляя лечь животом на мою ладонь, и отвожу в сторону волнистые волосы. Платье прорвалось в двух местах, где тонкие лопатки стали обрубками кожистых крыльев. Почему руна не срабатывает? Камень должен магически сохранять одежду и не обжигать других. Наверное, из-за уровня магии. Дарайна все-таки асмана, а Месс — слирий. Его зачарованные руны не действует на Даре. Как я смогу ее спрятать, когда все так стремительно и сложно? Как скрою и научу обращаться с магией, если она слишком сильна для меня? Как научить ее летать, если я на это не способен?
Жаль, Вигур улетел — я служебного дракона отправил в Шебарох еще утром, договориться о срочной поставке заготовок для рун.
— Дара, пойдем, — подаю девушке руку, но она от боли мотает головой и опускается еще ниже. Давит всем весом, заставляя припасть рядом с ней на колено.
— Больно… — взвывает она рокочущим голосом.
— Прошу тебя, потерпи. Нужно сойти в сторону, к морю. Здесь слишком много лишних глаз. Дара… всего немного, доверься, — преодолевая усталость, подхватываю ее на руки. Она рычит и ерзает, впивается выступившими коготками в мою грудь, кожу на моем локте и груди распарывают ее растущие крылья. Мчусь по склону, скрипя зубами от боли, на ходу набрасываю на нас легкий морок тумана, чтобы скрыться от любопытных глаз. Чтобы Исполнители не засекли, хотя надежды оставаться в тайне все меньше. Да, в замок мало кто попадает чужой, но все равно: небо одно на всех, и остатки магии может услышать любой пролетающий мимо дракон или телепортатор.
Возле берега из-за крови, что льется по моим рукам, Дара выскальзывает на песок и застывает передо мной на четвереньках. Ее зеленые глаза наливаются алым, зрачок сужается и вытягивается, лицо искажается, становится звериным и покрывается перламутровой черной чешуей.
Она смотрит на меня невыносимо злобно, рычит, и из широких ноздрей вылетает дыхание дракона. Горячее, обжигающее.
— Дара, это я… Эмилиан, — выставляю ладонь перед собой, но девушка еще сильнее взрывается рыком, а затем истошно вскрикивает, и из спины выстреливают мощные кожистые крылья с алыми росчерками жил. Женское тело трансформируется, увеличивается, тонкая спина выгибается, ребра раздаются, а ноги и руки с хрустом стают нечеловеческими.