Дитя мрака
Шрифт:
— Но, Эверт, за последние сутки я кое-что узнал о людях там, внизу, и убежден, это подход неправильный. Ты меня слышишь? Вооруженная полиция ничего не добьется. — Свен Сундквист уже знал, что все это не имеет смысла. — Нам нужна от них информация. А таким манером… Эверт, ты не хуже меня знаешь… из напуганного человека ничего не вытянешь. — Он был вынужден продолжать, высказать свое мнение, хотя бы ради себя самого. — Кроме того… Господи, отряд быстрого реагирования или нет, но мы рискуем жизнью восьмидесяти человек, без всякой подготовки тащим их в мир, о котором они вообще ничего не знают.
Эверт Гренс беспокойно расхаживал по кабинету.
— Я слушаю тебя, Свен. — И вдруг заторопился. — Но вниз мы все-таки спустимся.
Пригнувшись, он бежал сквозь тьму, луч света от лампы на лбу плясал между его ногами и большой, жирной крысой. Он гнался за ней и поймает ее (только большие крысы!), в таком состоянии ему помогали только эти окаянные большие крысы с полуметровыми хвостами. Лео задевал головой потолок туннеля, он был высокий, а проход здесь уже и ниже, чем в других местах. Он догнал крысу и принялся бить ее, пока та не остановилась и не поднялась на задние лапы, ощерив зубы и издавая шипение, словно тоже в приступе безумия.
Он не боялся и был уверен, что крыса это знает, оба — охотник и добыча — всегда это чувствуют.
Как вдруг крыса сдалась.
Опустилась на все четыре лапы, перестала шипеть, исчезла.
Обычно они никогда так не делали.
Он ждал на перекрестке туннелей, в точке, где сходились армейская и канализационная системы. Последовал за крысой, которая убегала в луче налобной лампы, и вдруг понял.
Животное почуяло намного большую угрозу, чем та, какой был он сам.
Далеко впереди. Свет отражался от стен туннеля.
Он замер.
Свет приближался.
Сначала он подумал, это кто-то из своих. Может, Миллер, может, одна из одиннадцати женщин, что временами появлялись в здешних туннелях и пользовались спусками, которые он долго считал своей собственностью. Ему не хотелось встречаться с ними, и он поспешил к ближайшему перекрестку, метрах в пятидесяти отсюда.
Световой конус. И еще один. И еще.
С той стороны, откуда он шел, с той, куда он направлялся, с той, что слева от него. Повсюду конусы света. Затем голоса. Возбужденные, вперемежку с лаем собак. Он ненавидел свет и ненавидел звуки, которые усиливались, отдаваясь от стен, пронзали мозг.
Они хотят отнять мои ключи.
Хотят отнять мою Яннику.
Лео погасил лампу и побежал в единственный проход, где пока не было света. Побежал быстро, гораздо быстрее, чем кто бы то ни было, он прекрасно ориентировался здесь, в темноте.
Эверт Гренс стоял на перекрестке Арбетаргатан и Кунгсхольмсгатан, проверял большие шлагбаумы, которые в разгар послеобеденного движения перекрыли две центральные улицы.
Несколько минут назад он видел, как четверо полицейских из отряда быстрого реагирования подняли чугунную крышку канализационного люка и один за другим исчезли в колодце. Темно-синие комбинезоны, белые каски, маленькие, но мощные фонари, пистолеты «Зиг Зауэр Р228» в черных кобурах. Любопытные прохожие останавливались поглазеть, за тонкими гардинами виднелось все больше встревоженных квартиросъемщиков.
Человек, совершивший убийство и находившийся в пятнадцати метрах под улицей, скоро предстанет перед ним.
Комиссар приготовился к спуску.
Свен Сундквист держал в руках ключ гражданской обороны, поворачивал тяжелый замок туда-сюда, пока сопротивление не ослабло. Он слышал, как где-то за спиной лает собака, краем глаза видел двух ожидавших полицейских.
Он отпер дверь в стене больничного подвала.
Именно отсюда мертвую женщину перетащили вчера на одну из больничных коек.
Свен Сундквист шагнул через порог, вдохнул влажный воздух.
Он был внутри туннеля.
Тонкие металлические скобы, намертво ввинченные в бетонные стены.
Эверт Гренс осторожно ступил в колодец.
Скобы-ступеньки скользкие, на слишком большом расстоянии друг от друга. Он человек грузный, с годами изрядно утратил гибкость и уже на полпути почувствовал усталость, запыхался.
Снизу шло тепло.
Раздражающий запах влажного тряпья и паленой листвы.
Ноги дрожали, когда Гренс добрался донизу, и он старался это скрыть, взял фонарь у молодого полицейского из отряда быстрого реагирования, надеясь, что тот не заметил крупных капель пота на его покрасневших щеках.
Минуту-другую постоял, отдышался.
В девятнадцати других местах в окрестностях Фридхемсплан такие же подразделения из четырех полицейских спускались в мир под Стокгольмом через канализационные колодцы, или двери общественных зданий, или туннели метро. Они искали вполне определенного человека, а потому выгонят и сцапают любого из тех, кто шнырял и прятался в туннелях.
Гренс подал полицейским знак двигаться в направлении, которое сообщил им часом раньше, на инструктаже. Шаг за шагом они искали в темноте, в неизвестности, шаг за шагом обследовали туннели, где убийца был как дома. Спешить некуда, они шли с двадцати разных сторон.
Он начал привыкать к свету карманных фонарей.
Порой различал шум, который производили убегающие крысы.
Эверт Гренс служил в стокгольмской полиции тридцать четыре с лишним года. Он много знал о системе в пятнадцати метрах под землей, расследования часто так или иначе затрагивали туннели: всегда обнаруживался человек, который кого-то знал, или слыхал больше, чем положено, или просто там прятался. Но до сих пор не возникало необходимости сюда спускаться. Он никогда не задумывался над тем, что большинство здешних обитателей вовсе не преступники, что их не преследуют ни полиция, ни власти, что они просто живут здесь. Черт побери, кому придет в голову, что люди, нормальные люди, станут здесь жить. Он пощупал рукой скользкую, влажную стену туннеля. Мы должны раз и навсегда выгнать их на поверхность. Наглухо закрыть каждый люк, каждую дверь, выгнать их наружу и заставить власти позаботиться о них.
Гренс слегка склонил онемевшую шею, когда проход стал уже и ниже. Он на несколько метров отставал от четверки полицейских, белые каски маячили над темными фигурами, словно воздушные шары. Где-то, похоже в одном из туннелей к западу, слышался собачий лай, отдаленный, но с каждым шагом усиливающийся.
Он замер, прислушался.
Собака, которая лаяла, взяла след.
Свен Сундквист долго стоял в темноте перед открытой дверью. Хотел постепенно привыкнуть к здешнему освещению — к электрическому свету потолочных ламп и к ярким лучам мощных ручных фонарей.