Диверсия высочайшего уровня
Шрифт:
Но Гольдберг имел тут вес. Поэтому он счел возможным изобразить обиду и встал.
– Сема, сиди!.. – Рабинович удержал его.
– Я ведь запросто мог бы уже в Эйлате кости греть! – раздраженно сказал Гольдберг.
– Не гони волну. Лучше скажи, как быть.
– Блин, да не знаю я, как нам быть! – психанул Гольдберг.
– Денег много ушло? – переключил тему Рабинович.
– Да не так чтобы очень. Я дал команду подсчитать… около тридцати лимонов. Да и не ушли они, просто лежат на счетах. Дело не в этом, а в другом. Мы как прокаженные стали всего за один день. Никто с нами дела иметь не хочет. Это как санкции, только необъявленные.
– А что Прибалтика?
– Я пробивал. Литва тоже тихонечко дала нам от ворот поворот. Остается одно – Россия.
Рабинович скривился.
– По-другому никак?
– Нет.
Это было опасно, но иначе вообще сливай воду. Российские банки были единственными из всех серьезных в мире, которые не опасались санкций американского Министерства финансов. На тамошнем рынке не работали, и янки не могли их достать практически никак. Но опасно, черт побери.
– Ты вот что, – сказал Рабинович. – Поезжай-ка в Москву, сам там разрули.
«Да, наверное, это единственный выход», – подумал Гольдберг.
– А этому поцу денег за этот месяц совсем не давай. Себе возьми. Ты работу выполнишь, тебе и бабки за нее достанутся.
– Хорошо.
– Совсем, блин, ничего не делают!..
Аудиенция закончилась.
Про себя Гольдберг решил, что деньги Сосне все-таки выплатит, даже если дело сделает сам. Это Рабинович хозяин, как захотел, так и поступил, дал денег или зажал их. Он привык жить так, чтобы все вокруг него крутилось.
А Гольдбергу надо соображать. Впереди решающая схватка за Киев. Собственно, она уже началась. Депутат Сосна – один из ключевых игроков их команды. Если ему не дать сейчас денег, наказать, то он запросто может обидеться и отомстить. Переметнется на другую сторону и уведет с собой половину фракции. Ему по фигу будет, правильно его наказали или просто покуражились. Рабиновичу тоже плевать будет на то, что такая вот загогулина произошла из-за его прямых указаний. Так что лучше денег Сосне дать как ни в чем не бывало.
Хотя мерзко, конечно, до предела. Гольдберг давно уже понял, что депутат – это особый вид человеческого существа. Его отличительные черты – многоречивость, нежелание делать что-либо реальное, жадность, предательство. Он помнил того же Сосну. Три года назад тот сидел в его офисе. Нормальный парень, за любую работу хватался. Может, что-то у него не получалось, но ведь брался, делал, не отказывался.
А сейчас что? Год с небольшим, как попал в Верховную раду, и вот нате вам. Уже сгнил!..
Гольдберг забрел в свой кабинет, посмотрел на часы. Время еще есть. Надо немного отдохнуть, а потом уже ехать.
Он упал на раскладушку и мгновенно провалился в сон.
До Москвы Гольдберг летел чартером, благо Рабиновичу принадлежали все авиакомпании Украины. Но нормального самолета у них тоже не было, только старый «Як-42», бывший газпромовский, кажется. Рабинович был откровенно жаден. У него и на регулярных рейсах, причем не на лоукосте, людей за бешеные деньги кормили китайской лапшичкой, заваренной кипятком.
Самолет был полон. Вместе с Гольдбергом летели бойцы охранного предприятия, принадлежащего Рабиновичу. Оно было создано еще до Майдана и использовалось в основном в рейдерских захватах.
Боевики охраняли не столько Гольдберга, сколько деньги. Перед взлетом ребята внесли на борт десять миллионов долларов наличными, в инкассаторских мешках. Правильно говорили в древности: осел, нагруженный золотом, пройдет в ворота любой крепости. Гольдберг отправлялся брать Москву, вооруженный не только своим циничным интеллектом, но и вполне себе немалыми деньгами.
Конечно, еще два года назад это была не ахти какая сумма. Но сейчас, когда курс доллара подскочил по отношению к рублю в два раза, деньги стали большими. Даже по меркам нефтегазовой России.
Вопрос в том, кому их заслать. Как. Что при этом сказать.
В отличие от многих людей из днепропетровской группировки Гольдберг не был профессиональным металлургом, но знал структуру бизнеса, товарные потоки. Он понимал, что одно без другого работать не может.
Шахты Донецкой, Луганской и Ростовской областей дают лучший в Европе антрацит, коксующиеся угли. Руда – это горно-обогатительные комбинаты. Часть их находится на территории, контролируемой сепарами, но есть они и у Рабиновича. Финальная стадия – это металлургия, которая развита в Мариуполе, в Кривом Роге, в их родном Днепропетровске. Там производится финальный продукт, который можно гнать на экспорт, за валюту.
Плюс энергетика. Сейчас большая часть стали выплавляется в электрических, а не доменных печах. Поэтому крайне важна бесперебойная работа Днепрогэса и Запорожской АЭС.
Но так уж получилось, что сейчас цепочка разорвана. Угли в основном на территории сепаров, без них все стоит. Никто не зарабатывает. Это только лох думает, что можно южноафриканские угли завезти. Ага, купили уже на свои дурные головы.
А если еще взять нефтехимию!.. Донецкий нефтехимический кластер почти полностью у сепаров. Одесская нефтепереработка у Рабиновича, а толку-то? Что перерабатывать? Сырья нет.
И электричества не хватает. А ведь до того, как все это началось, украинские дельцы готовились гнать в Европу дешевую электроэнергию и зарабатывать на этом. А сейчас сами без света сидим. Веерные отключения, полный песец!
Ни разу в истории Украины не было так, чтобы все цепочки этого пазла – уголь, руда, металлургия – были в одних руках. Драка за активы и их консолидацию во многом и провоцировала противостояние и жесткие политические кризисы. Две мощнейшие группировки, донецкая и днепропетровская, имели в своих руках части этой цепочки. Они могли работать только вместе и ненавидели друг друга за это еще сильнее.