Дивизион
Шрифт:
Почтальон опять не нашел что ответить и задумался.
– Не знаю, на этот счет ничего не могу сказать. Могу только пообещать отправить письмо. Подожди, я сейчас посмотрю, – будто что-то вспомнив, почтальон полез в свою огромную сумку и начал копаться в ней.
Достав из сумки пачку новых конвертов, он предложил их Азизову:
– На, бери, сколько хочешь, я за них все равно денег не плачу, мне их так дают на городской почте, бесплатно.
Азизов взял вначале один конверт, потом решил взять второй, чтобы написать еще родителям. А больше ему не нужно было, все равно никому кроме родителей не писал, да и им тоже редко. Почтальон, обняв его на прощание, сказал, что завтра еще раз зайдет — забрать письмо, и ушел по своим делам. Азизов посмотрел ему вслед с
Значит, до завтра нужно написать письмо министру обороны. Дело нешуточное, надо как следует обдумать, как и что писать. А что касается командира полка, то к нему нужно постараться обратиться перед отъездом в дивизион. Как ему рассказали лежавшие в санчасти солдаты, после выписки всегда остается время, пока прибывшие из дивизиона бегают по другим делам, которые нужно было решить в полку. В это время можно посидеть в чайной или на скамейке перед бассейном и наблюдать, когда же появится командир полка. Дождавшись его, он тут же попросит разрешения обратиться, тот, конечно, не откажется выслушать, а, скорее всего, и помочь. Если же этот план не удастся, придется дождаться ответа на его письмо самого министра обороны.
Вечером после ужина, когда все разошлись, Азизов уединился на кухне и написал письмо министру обороны.
«Товарищ министр обороны!
К Вам обращается рядовой Азизов, ныне служащий в одном из дивизионов. Я был определен вначале служить в полку в городе. Через два месяца за нарушение дисциплины меня решили наказать и отправить в дивизион, в котором я должен проходить дальнейшую службу. Какова она, служба в полку и в дивизионе, невозможно даже сравнивать. Только меня тяготят не столько сами трудности службы в дивизионе, сколько отношения между «дедами» и молодыми солдатами, и в частности отношение старослужащих и офицеров ко мне лично. Нет дня, когда бы меня ни избивали, не заставляли выполнять чужую работу и стирать чужую одежду. Эти муки, которые приходится нам, молодым солдатам, испытывать в армии, трудно даже описать.
Что же это за армия, товарищ министр обороны? Саморазрушающаяся армия! Мы проиграем войну, если так будет продолжаться. И не только афганскую и холодную, но даже большую и горячую, если она начнется в ближайшем будущем. Но еще не поздно все исправить. Нужно установить настоящую дисциплину в армии, искоренить этот порядок, при котором старослужащие имеют безграничную власть над молодыми солдатами, против чего, как я убедился на собственном опыте, ничего не предпринимается офицерами.
Я хотел бы Вас попросить содействовать моему возвращению обратно в полк. Все девять бывших моих сослуживцев, которые, как и я, окончили один курс высшего учебного заведения, и поныне служат в полку. Один я оказался в дивизионе, а эта служба совершенно другая, это наказание, которым, по-моему, я давно искупил проступок. Эти девять солдат из нашей бывшей колонны являются моими земляками, хотя для меня, воспитанного в духе истинного интернационализма, это никакого значения не имеет. Даже наоборот мне куда интереснее быть среди солдат из других республик, общаться с ними. Только что я могу делать, если без поддержки земляков в армии приходится очень трудно? Мне в дивизионе очень тяжело одному, поскольку здесь некому за меня заступиться.
Товарищ министр обороны, я прошу Вас решить вопрос моего возвращения в полк.
С уважением,
рядовой Азизов»
На конверте он написал только город Москва, в качестве адреса «Министерство Обороны СССР», а адресата — фамилию министра. Точного адреса министерства он не знал.
Почтальон зашел к нему на следующий день, взял письмо и пообещал отправить его как можно быстрее.
Нельзя было сказать, что в санчасти напряжения в отношениях между солдатами не существовало, но по сравнению с теми, что царили в дивизионе, для Азизова здесь было просто комфортно, эти три недели он чувствовал себя как на курорте.
Однако всему приходит конец. В начале ноября за ним приехали из дивизиона. Это было ужасно, Азизову
– Что Вы здесь делаете, товарищ солдат?
Азизов заставил себя открыть рот и каким-то еле слышным и очень неуверенным и виноватым голосом вымолвил:
– Я хочу вернуться обратно полк, товарищ полковник. У полковника поднялись от удивления глаза на лоб:
– То есть как, что это значит? Вы хотите вернуться в полк?
Азизов чуть не заплакал:
– Так точно, товарищ полковник…
Командир посмотрел в недоумении на своих заместителей.
Один из них, видимо понимая положение молодого солдата в дивизионе, начал рассказывать сам об этом командиру и будто искал подтверждения своим словам у Азизова:
– Избивают, измываются, заставляют стирать чужую одежду, делать их работу, забирают еду?
В ответ Азизов только кивал головой, еле сдерживая слезы. Его удивляло и то, почему командир его не узнает. Он же сам несколько месяцев назад назвал Азизова «интеллиген-том», хвалил его за глубокие знания? Неужели он все это уже забыл?
– А я говорю Вам, товарищ солдат, будете служить там, где приказано. Ни в полк, ни в другой дивизион переведены не будете.
Азизов продолжал стоять перед офицерами и молчал. Ему казалось, что решается его судьба. Он так надеялся на удачу, и она вроде бы сопровождала его здесь. Ведь он «поймал» командира, тот согласился его выслушать… Его не отругали за грубое нарушение устава… И вот все рухнуло. Удача отвернулась от него. Командир был суров и решителен: Азизову предстояло служить оставшиеся полтора года в дивизионе. Сказав это, командир полка удалился вместе со своими заместителями, оставив Азизова перед закрытой дверью кабинета. А Азизову ничего не оставалось, как вслед за ними спуститься по лестнице и покинуть здание.
Теперь ему предстояло вновь вернуться в дивизион. На что собственно Азизов надеялся, на какое чудо, когда хотел вот так разом избавиться от дивизиона? Он полагал, что руководство полка не знает, что творится в дивизионах, как там нарушаются устав и армейская дисциплина, как обращаются старослужащие с молодыми солдатами. И он пытался донести эту информацию до самого командира полка. Это должно было помочь. Теперь же, когда заместитель командира полка сам перечислил те причины, которые привели его сюда, он понял, что никому глаза не открыл – все и так все прекрасно знали. Значит, они все знают и ничего не предпринимают для того, чтобы это остановить?! А Азизову оставалось только вновь вернуться в дивизион, как бы он этого не хотел.
Когда Азизов возвращался в дивизион, то узнал еще у ворот, что командир – майор Венков наконец-то приехал. Азизов успел как раз на послеобеденный развод на занятия. Уже весь дивизион был построен на плацу, и, как только Интеллигент переступил порог дивизиона, его тут же отправили в строй. А таким серьезным и многочисленным он этот строй прежде никогда не видел. Майор Венков – высокого роста и плотного телосложения мужчина – казался действительно человеком очень строгим и суровым. Осмотрев солдатский строй, он сделал много замечаний и пару раз еще сильно выругался: