Дневник черной смерти
Шрифт:
– Покойся в мире, – прошептала она.
Джейни очень недоставало умершей подруги.
Фокусировка микроскопа осуществлялась вручную – автоматика требовала слишком много электричества, – поэтому она медленно поворачивала диск до тех пор, пока стекло не стало отчетливо видно. Она поглядела в окуляр, рассчитывая увидеть обычный ассортимент странных мертвых клеток, но неожиданно ее внимание привлекло что-то движущееся в углу поля зрения.
Ее первой мыслью было, что это «мушка» в глазу, они часто стали досаждать ей в последнее время, и это вызывало беспокойство. Она подвигала стекло таким образом, чтобы угол оказался в центре.
– Хорошо. Давай посмотрим, что ты тут вытворяешь.
Непонятное нечто ответило на этот призыв утолщением своих боков.
Джейни дала большее увеличение.
– Ага, похоже, ты живая. Давай-ка глянем, кто ты такая.
Ее охватило чувство возбуждения и отчасти вины; она ученый, и в самой ее природе заложено стремление разбираться в том, что вызывает интерес, каким бы отвратительным и смертоносным оно ни было.
Никаких сомнений: на стекле перед ней была живая бактерия, выглядевшая очень знакомой.
– Но ты не Доктор Сэм.
Джейни зачарованно наблюдала, как бактерия проходит через стадии митоза и распадается на две отдельные. Это было что-то новенькое.
«И надо же – на самой первой пробе, – с удивлением подумала она, вытаскивая стекло и откладывая его в сторону. – Это о чем-то говорит или просто случайность?»
Она записала свои наблюдения в записную книжку и перешла к следующему стеклу. И оно, и третье ничего примечательного не содержали.
Однако на четвертом оказался тот же микроб.
Джейни просмотрела все оставшиеся образцы и, закончив, повторила процесс, чтобы быть уверенной в точности своих наблюдений. Заражение составляло почти семьдесят процентов.
Она накрыла поднос с образцами стеклянной крышкой, сняла перчатки и маску. Долго мыла руки над лабораторной раковиной, пока они не покраснели. Прежде чем вернуться на кухню, Джейни заглянула к Алексу и Саре, в тысячный раз осознав, что при одном их виде сердце переполняется почти болезненным чувством любви. Они трудились за своими грифельными досками, негромко переговаривались друг с другом и не заметили ее.
Быстрый взгляд на курицу в печи показал, что она уже начинает покрываться коричневой корочкой, да и восхитительный аромат уже наполнил помещение. Джейни надела стоящие около задней двери сапоги и вышла наружу, на ходу застегивая пуговицы пальто. Быстрым шагом пересекая двор, она заметила Терри, который ровными рядами укладывал дрова, чтобы они быстрее просохли.
– Где Элейн? – спросила Джейни.
– Мелет муку.
Кандидат экономических наук Стэнфордского университета мелет муку.
«Логично», – подумала Джейни, сочтя иронию судьбы безупречной, поскольку никто лучше Элейн не понимал ценности ее хозяйственных трудов.
– Если увидишь, скажи ей, что обед примерно через час.
– Ладно.
Том должен быть на электростанции, проверять, все ли в порядке; его ежедневная обязанность – обеспечивать надежную работу охранной системы лагеря в темноте. Скрипя сапогами по снегу, Джейни сквозь парок своего дыхания заметила, что солнце садится. Закат был дивный, розовый, почти апокалипсический в своей совершенной красоте.
В другой раз она непременно остановилась бы, чтобы полюбоваться заходящим солнцем. После всех ужасов Вспышек она научилась понимать и ценить прелесть каждого прекрасного момента жизни – потому что в этом новом мире их было несравненно меньше, чем моментов тягот и жестокости. Однако сегодня она продолжала идти, поскольку хотела как можно скорее сообщить новую информацию.
Дверь в здание электростанции была приоткрыта; Джейни заглянула внутрь, но Тома там не обнаружила. Зато она заметила цепочку свежих следов на снегу, отправилась по ним и нашла своего мужа, который счищал снег с проводов, тянущихся к ветряной мельнице. Он был без шапки, несмотря на холод и тот факт, что его волосы заметно поредели. Со временем он похудел и стал сильнее – как того требовали физические условия выживания. Он часто шутил, что юридическое образование никак не подготовило его к этой фазе жизни, однако неизменно добродушно воспринимал обстоятельства, в которых они теперь оказались.
Улыбка у него была юношеская, как всегда.
– Моя прекрасная жена. Вот это мило!
Джейни не растаяла в его объятиях, как обычно, просто быстро обняла его и тут же отпустила. Том сразу почувствовал ее напряженность.
– Что случилось? – спросил он. – Кто-то заболел?
– Нет.
Озноб страха пробежал по телу, и Джейни вздрогнула. Почувствовав это, Том притянул ее к себе.
– Нет, – повторила она еле слышно. – По крайней мере, пока.
Глава 3
Папский дворец выглядел практически так же, как семь лет назад, когда Алехандро видел его в последний раз. Тогда Гильом, еще совсем младенец, был пристегнут к его груди, а не сидел вместе с ним в седле, как сейчас. И еще тогда с ними путешествовала козочка, снабжавшая Гильома молоком, а сам Алехандро был в обычной одежде, оборванной и грязной, а потому не привлекал к себе внимания.
В тот раз на этой самой площади он остановил прохожего и спросил: «Где живут евреи?»
«На Иудейской улице, естественно», – ответил тот.
Он отправился туда, нашел там своего престарелого отца и семь лет прожил вместе с ним и Гильомом в гетто, ни разу по доброй воле не выходя за его границы, пусть и невидимые, но не менее четко обозначенные, чем у любой крепости.
Наверно, де Шальяк поступил мудро, вызвав его к себе ночью.
– Я открою для вас дверь, – сказал посланный за ним молодой солдат.
Он подробно объяснил Алехандро, где тот должен ждать, – уединенное место в задней части дворца, деревянная дверь справа от конюшни, с красным шнурком для колокольчика. Тут они сейчас и ждали, все еще верхом. Гильом ручонками обхватывал Алехандро за пояс – в точности как его мать, когда они бежали из Англии в первый раз, до того как она выросла и стала прекрасной молодой женщиной.