Дневник черной смерти

Бенсон Энн

Они быстро доели хлеб с сыром и вернулись в конюшню. Там не было никого, кроме щуплого солдатика. Он уже лежал, плотно завернувшись в одеяло, так что видна была лишь голова в капюшоне. Алехандро мельком отметил про себя, что сапоги солдата стоят точно между ним и местом, где мог лечь другой, носок к носку, пятка к пятке.

Слишком аккуратно… как будто солдат хотел воздвигнуть маленькую стену между собой и соседом.

И почему он не принимал участия в разговорах? Он, казалось, съеживался, стараясь стать как можно незаметнее, когда остальные болтали между собой.

Алехандро уложил Гильома на солому, но тот никак не мог угомониться, ворочался, метался; в Авиньоне, в собственной постели, он никогда себя так не вел. В конце концов Алехандро спросил его:

– Что с тобой, Гильом?

Мальчик приподнялся, опираясь на локоть.

– Мы правда едем туда, куда ты сказал?

Алехандро приложил палец к губам.

– Шшш! – Он обернулся и посмотрел на солдатика, но тот, похоже, уже спал. Тем не менее Алехандро продолжил еле слышным шепотом: – Нет, малыш, мы едем в Париж.

Мальчик понял его намек и тоже прошептал:

– Тогда почему ты сказал, что мы едем в другое место?

– Нельзя, чтобы узнали, кто мы на самом деле.

– Но почему?

Алехандро не знал, что ответить.

– В свое время поймешь, а пока прими такой ответ. Понимаю, это нелегко для тебя. Но ты постараешься?

– Да, дедушка, – ответил Гильом с нотками разочарования в голосе.

– Терпение, Гильом. Все будет хорошо.

Алехандро и самому хотелось в это верить.

* * *

Дверь на женскую половину открыла старая няня Изабеллы. Ее лицо, обрамленное жестким белым головным убором, было изборождено морщинами.

– Чего тебе, мальчик?

– Ах, добрая няня, пожалуйста, не называйте меня мальчиком. «Парень» гораздо лучше. В этом слове есть намек на скорую возмужалость.

Она с недоверием осмотрела его сверху донизу.

– Как пожелаешь. Так чего тебе, парень?

– Я хотел бы поговорить с леди Кэт, если это возможно.

– На данный момент нет. Она прислуживает принцессе.

От Джеффри Чосера не ускользнул оттенок горечи в тоне старой женщины; вообще-то он именно этого и ожидал.

– А когда, по-вашему, она освободится, осмелюсь спросить?

– Осмеливайся, чего уж, только я не могу точно сказать. Боюсь, она освободится, когда принцесса захочет, чтобы она освободилась.

– Могу я в таком случае оставить для нее записку?

Няня протянула руку. Чосер отдал ей записку, написанную заранее, в предчувствии именно такого поворота событий.

– Я буду с нетерпением ждать ответа.

Няня сунула записку в обширный рукав, моля Бога, чтобы у нее не хватило дерзости прочесть ее.

* * *

Кэт вместе с несколькими придворными дамами стояла и смотрела, как принцесса меняет наряды и выслушивает по поводу них замечания. Отвращение Кэт неуклонно росло по мере того, как высказывались эти самые «мнения» – конечно, исключительно после того, как дамам становилось ясно, что думает о платье сама Изабелла.

Одно слишком пестрое, другое слишком яркое, третье слишком унылое – среди дюжин платьев ни одно ее не устраивало. Наконец она вытащила из принесенного портными сундука и продемонстрировала всем последнее, длинное, простое, из бледного шелка цвета высушенной между страницами книги розы – нежно-розового с оттенком кремового. Подол и обшлага украшала искусная вышивка того же цвета. Прекрасная ручная работа невольно привлекла внимание Кэт, мастерство исполнения восхищало. Заметив ее интерес, Изабелла швырнула ей платье.

– Можешь надеть это платье как свадебное – ты, похоже, в восторге от него.

Кэт поймала платье и повесила на руку, расправив шелк.

– Я не собираюсь замуж, – ответила она.

– Ты, может, и нет, а вот у нашего отца есть такие планы.

– Надеюсь, они увенчаются тем же успехом, что и договоренности такого рода насчет тебя.

Двадцать изящных рук в унисон вскинулись к губам, но дамам не удалось полностью приглушить смешки, вырвавшиеся вслед за язвительным замечанием Кэт. Изабелла в ярости нахмурила брови.

– Непременно передам отцу твое восхищение его дипломатическим мастерством.

– Он мне не отец, но, пожалуйста, непременно расскажи этому человеку! С нетерпением буду ждать, как он отреагирует.

– Он отреагировал бы хлыстом по твоей заднице, будь я на его месте! – взорвалась Изабелла. – А теперь будь хорошей девочкой и надень платье. Мы хотим посмотреть, идет оно тебе или нет.

Кэт молча стояла с перекинутым через согнутую руку платьем.

– Ну же, сестра! Это мой приказ.

Поначалу, когда Кэт только привезли в Виндзор, она отказывалась выполнять приказы Изабеллы, однако охранники быстро продемонстрировали ей, что ни к чему хорошему упрямство не приведет. Она почти месяц не могла пользоваться левой рукой после того, как они «обработали» ее. И всякий раз, когда она демонстрировала пренебрежение ко всем этим издевательствам, ей напоминали об уязвимости ее сына.

Удаляясь за занавеску под щебетание остальных дам, она волокла платье по полу. Однако когда спустя несколько мгновений она вышла уже в нем, все ошеломленно смолкли.

– Ну, – заявила наконец Изабелла, – оно, похоже, идет тебе гораздо больше, чем мне. – Она встала и подошла к Кэт. – У меня сегодня приступ великодушия. Решено – на свою свадьбу ты наденешь это платье.

– Повторяю, сестра, я не собираюсь замуж.

– Посмотрим, – усмехнулась Изабелла. – А теперь из-за всех этих глупых пререканий я опаздываю на встречу со своим ювелиром. Бедняга, наверно, уже в обмороке.

Она подобрала юбки и быстро удалилась в сопровождении придворных дам, ни одна из которых, проходя мимо Кэт, не смотрела ей в глаза.

Как только они скрылись, появилась няня. Заглянув за угол, чтобы удостовериться, что их никто не может услышать, она прошептала:

– Для тебя есть послание от этого парня, Чосера.

Она вытащила записку из рукава и отдала Кэт. Та едва не порвала бумагу, стремясь побыстрее ее развернуть.

«Прекраснейшая леди Кэт,

могу я прийти к вам сегодня вечером? Мне хотелось бы обсудить кое-какие события, которые могут представлять для вас интерес. Если вы не возражаете, пожалуйста, передайте ответ через свою няню».