Дневник черной смерти
Шрифт:
– Прямо не знаю, с чего начать, леди. – Он наклонился совсем близко к ней. – Как вам, наверно, известно, я время от времени выполняю некоторые поручения короля и королевы, если их собственные слуги по каким-то причинам не могут этого сделать. В результате я оказываюсь в положении человека… доверенного, скажем так. Посвященного в то, о чем в противном случае человек моего скромного положения никогда бы не узнал. Недавно меня призвали, чтобы написать некое послание для вашего… для короля. Естественно, я поклялся держать в секрете все, что касается королевской переписки. – Он вздохнул и помолчал, глядя на свои руки, но потом снова поднял взгляд. – Мне неприятно обманывать доверие своего патрона, но в данном случае я не в силах удержать язык за зубами. Последствия этого поступка могут быть… ужасны, так бы я выразился. Послание было адресовано самому его святейшеству, и я, как добрый христианин, страдаю вдвойне, поскольку рискую своей бессмертной…
– Понимаю, – нетерпеливо перебила его Кэт. – Вы во всех подробностях и очень красочно обрисовали возникшую перед вами проблему. – Она вежливо улыбнулась. – Вижу, вы по-прежнему не в силах сдержать свое красноречие.
Чосер покраснел.
– Прошу прощения, леди, но я испытываю естественное желание оправдать свой грех.
Кэт рассмеялась; какой забавный этот Чосер!
– В высшей степени мудро.
– Я жажду мудрости и, надеюсь, когда-нибудь обрету это качество, разумеется, не ценой собственных усилий, а исключительно по милости Божьей. Как бы то ни было, послание, продиктованное мне королем, касается как вашей сестры, так и вас. Король испрашивает позволения Папы на брак принцессы Изабеллы и барона де Куси, о котором вам кое-что известно. Но там есть и другая просьба, о том… не знаю, как лучше выразиться… о том, чтобы официально признать вас, с целью…
Чосер замолчал, увидев, как изменилось лицо Кэт.
– Миледи, вам нехорошо? Может, вы слишком долго пробыли на вечернем воздухе? Мы могли бы уйти внутрь…
Взмахом руки она отклонила его предложение и встала со скамьи.
– Он не посмеет!
Чосер тоже поднялся и поглядел ей в глаза.
– Он уже посмел. Письмо было отослано почти две недели назад. Все это время я мучился, рассказывать вам о нем или нет. Думаю, сейчас оно уже в Авиньоне и находится на рассмотрении Папы.
– Но зачем он… В смысле, какая ему выгода после стольких лет признать меня своей дочерью?
– Дочь – инструмент дипломатии для человека, желающего укрепить свое королевство. Де Куси, как известно, владеет обширными землями во Франции, так же как и его родня, в особенности один кузен, некий граф Бенуа. Наш король все еще претендует на французский трон и, наверно, хочет заявить эту свою претензию более решительно, для чего нуждается в поддержке французского дворянства. Разве может быть лучший способ для достижения этой цели, чем оказать любезность владельцу таких обширных земельных угодий, как де Куси?
Чосер оглянулся на охранников; похоже, беседа на балконе их нисколько не интересовала.
– Бенуа подонок… Как можно всячески подчеркивать свое родство с ним – это выше моего разумения. Однако де Куси, похоже, по какой-то непонятной причине очень к нему расположен. Земельные владения семьи Бенуа находятся в Бретани, хотя они и не такие обширные, как у семьи де Ре, самой влиятельной в этом регионе. Местные лорды народ непостоянный, и если король сумеет посеять среди них смуту, это поможет ему в его претензиях на французский трон. И, по моим представлениям… еще раз прошу прощения… он мог бы добиться всего этого с помощью еще одного брака. Для чего ему и нужна вторая дочь.
Не отвечая на его тираду, Кэт проговорила мрачно:
– Очень может быть, сам де Куси обезглавил моего мужа.
– Знаю, леди, и, поверьте, мне больно говорить с вами обо всем этом.
– Король уже пожертвовал одну свою дочь дипломатии, – заговорила Кэт после недолгой паузы. – Я была тогда всего лишь маленькой девочкой, но помню, как тут плакали и стенали, когда Джоанна умерла от чумы во время своего свадебного путешествия. После того как пришла весть об этом, няня не могла успокоиться, казалось, целую вечность. Она была моей единственной радостью в Виндзоре, и ее беспросветная скорбь ужасно пугала меня. – Она помолчала, глядя в небо. – С тех пор, правда, я и сама познала все глубины скорби.
После мгновенного колебания Чосер взял Кэт за руку; она не отдернула ее.
– Говорят, ваш муж был храбрым человеком.
Она посмотрела ему в глаза и увидела в них нежное сочувствие.
– Никто никогда не узнает насколько. В истории останется только де Куси, который в этом сражении защитил монархию. Все забудут, что мой муж отдал жизнь, чтобы освободить своих сограждан от цепей рабства. От него не останется и следа.
– Если не считать сына.
– Сына, – с горечью повторила Кэт. – Я не видела моего сына с того дня, как он появился на свет.
– Это такое горе, которое трудно даже представить себе человеку, не пережившему ничего подобного.
– Похоже, мудрость, которой вы так жаждете, уже нашла вас, господин Чосер. Вы поступили как настоящий друг. – Кэт подняла на него взгляд. – Хотелось бы понять, что подтолкнуло вас к такому рискованному поступку.
Чосер ответил не сразу.
– Я скажу правду – хотя, возможно, она удивит вас. Пока ваш p`ere был в Париже, я проникся к нему восхищением. В нем чувствовалось что-то такое… безупречное, почти благородное. Он замечательный человек, и я с первого взгляда почувствовал к нему симпатию. Он очень любезно обращался со мной… гораздо лучше, чем принц Лайонел и леди Элизабет.
– Вас наказали за то, что произошло?
– Нет. Леди Элизабет злилась, конечно, но одновременно испытывала смущение. Естественно – ведь это была ее вина, она так бесстыдно флиртовала с вашим p`ere и не проявила ни малейшего здравого смысла, ведь могла бы почувствовать, что он человек высокой морали и не станет заводить роман с замужней женщиной. – Чосер помолчал, явно в нерешительности. – Могу я говорить с вами откровенно, леди?
Его искренность позволила ей немного расслабиться.
– Истинные друзья именно так и поступают, Чосер. Говорите спокойно, прошу вас.
– Больше всего ее ужаснуло то, что к ней прикасался еврей, хотя, когда это происходило, она понятия не имела, что он еврей. Он выглядит так…
– Обычно?
– Вот именно. Так нормально. Так не похоже на еврея. В смысле, он же представительный, прекрасно держится. И он гораздо выше евреев, которых мне приходилось видеть. Такой утонченный, изящный… может, временами даже слишком…
– Ну, он человек, в конце концов. Евреи не животные, уверяю вас. И я не знаю человека, более требовательного в отношении чистоты, чем он. Они тут смеются над моей привычкой купаться каждый день, а ведь я усвоила ее от него. И он смелый! Исключительный пример истинно мужского поведения и отеческого отношения, хотя, забирая меня отсюда, он не был обязан мне ничем, абсолютно ничем. От всей души надеюсь, что мой сын по-прежнему с ним. В этом случае подлинно отцовская забота мальчику обеспечена.