Дневник черной смерти
Шрифт:
«Крысы».
«Крысы? Что вы имеете в виду?»
«Крысы разносят чуму».
«Чушь!»
«Подумайте об этом, де Шальяк. Где крысы, там и чума».
«Это безумие. Крысы есть везде».
– Вот именно, – вслух сказал Алехандро.
Гильом повернул голову и с любопытством посмотрел на деда, как бы спрашивая: «О чем ты?»
– Так, пустяки, – ответил Алехандро на безмолвный вопрос мальчика. – Ничего важного.
Неподалеку от Авиньона они погрузились на баржу и, отталкиваясь шестами, поднимались вверх по течению Роны, пока встречный поток не стал настолько силен, что не
Сама деревня находилась неподалеку от монастыря. Взгляд Гильома приковали к себе яркие огни окон таверны, и, когда Алехандро попытался увести его в конюшню, мальчик запротестовал.
– Нам не стоит показываться на людях, – сказал ему Алехандро.
– Но, дедушка, там музыка… можно послушать? Пожалуйста!
– Нет, Гильом, никто не должен нас видеть.
– Совсем ненадолго. Там нас никто не узнает.
Он был прав, конечно; посетить таверну – в этом практически не было никакого риска. Скорее больше бросилось бы в глаза, если бы они не пошли туда. Единственными солдатами поблизости были те, что сопровождали их. Половина, при полных регалиях, осталась на страже; вторая половина, за исключением одного, отправилась в таверну, едва представилась такая возможность. Тот солдат, который пренебрег развлечением, выглядел не слишком крепким и, едва его товарищи ушли, проскользнул в конюшню, словно желая отдохнуть. Алехандро сначала хотел пригласить его пойти с ними, но потом передумал, заметив, как целеустремленно тот удалился в конюшню.
Но если это обычный папский солдат в кругу своих товарищей, почему он отказался от возможности развлечься?
Однако любопытство на лице Гильома прогнало прочь подозрения. Возбуждение мальчика не удивило Алехандро; собственная долгая скачка от Авиньона до Парижа в 1348 году в значительной степени стала для него открытием мира, и все, что он тогда видел, врезалось в память – даже те ужасы, которые лучше было бы забыть. Мальчик, которого он растил, никогда не покидал пределов авиньонского гетто, если не считать того путешествия из Парижа в Авиньон, сразу после его рождения, которое он проделал пристегнутым к груди Алехандро. Много ли знает о мире внук короля Англии?
– Ладно, – сказал он Гильому, – пойдем послушаем музыку, но ты должен пообещать мне не разговаривать с незнакомцами.
Он остановился у двери таверны и заглянул внутрь, пряча мальчика за спиной, и лишь не заметив ничего предосудительного, позволил ему войти. Глаза у Гильома стали как блюдца, взгляд метался от одной удивительной вещи к другой, жадно впитывая все. Одежду здешних женщин еврейки в гетто сочли бы бесстыдной – из-за ярких цветов и открытости нарядов. Вдобавок местные красавицы щеголяли кружевами, драгоценностями, экстравагантными шляпками и туфлями с остроконечными носками.
– Почему у этих женщин такие высокие лбы? – спросил Гильом.
– Она
– Не понимаю почему. Мне кажется, что они выглядят странно.
– Мне тоже, – согласился Алехандро.
Жизнерадостное поведение французских буржуа – пение, танцы, шумные ссоры, непринужденная болтовня – тоже чрезвычайно заинтересовало мальчика.
– Ты голоден? – спросил его дед.
– Ох, да!
– Тогда давай поужинаем.
Он взмахом руки подозвал хозяина и заказал хлеба, сыра и, для себя, кружку эля.
– Сегодня вечером ты впервые попробуешь эль, Гильом.
Тот с радостью схватил кружку, но, едва горьковатая жидкость коснулась языка, состроил гримасу.
– Мальчик правильно оценивает вкус этого пойла.
Повернувшись на голос, Алехандро увидел старика с седыми волосами и бородой; тот улыбнулся, и все его лицо пошло бесчисленными морщинами, однако взгляд голубых глаз был ясен и полон энергии.
– Мне и самому здешний эль не нравится, – продолжал он, – но приходится пить, потому что вода тут совсем непригодна для питья.
Любопытство Алехандро тут же всколыхнулось.
– Почему, добрый сэр?
Мужчина оглянулся, словно опасаясь, что их могут подслушать, но поблизости никого не было.
– Ну, просто… выпьешь этой воды и заболеешь.
Лекарь придвинулся ближе, не обращая внимания на зловонное дыхание старика.
– И какие же признаки у этой болезни?
Тот пристально посмотрел ему в глаза.
– Вы говорите как испанец.
Надо же! Алехандро считал, что после стольких лет вдали от родины все следы его происхождения стерлись. И тем не менее старик разгадал его, услышав всего пару фраз.
– Я жил во многих странах, – ответил Алехандро, осторожно подбирая слова, – в том числе и в Испании. Наверно, это отразилось на моей речи. Но, молю вас, продолжайте… как проявляется болезнь?
– Кто попьет воды, тому становится совсем худо, – сказал старик. – Не могут ничего удержать внутри, все выбрасывают, с одного конца либо с другого, если вы понимаете, о чем я.
Глаза у него посверкивали – чувствовалось, что ему нравится говорить такие неприятные вещи.
– Понимаю. Однако вряд ли такого рода болезнь можно полностью объяснить употреблением воды.
– Почему нет? Чужаки, которые приходят в нашу деревню даже ненадолго, убегают в лес, держась за животы. Чтобы облегчиться. И больше никогда тут не появляются.
– А те, кто живет здесь? Не могут же они болеть постоянно.
– А их это не затрагивает, – ответил старик. – Любопытно, правда?
– И вас?
– И меня тоже. – Он злорадно ухмыльнулся. – Но, как уже было сказано, я не пью воду. Только эль. – Он поднял кружку в знак приветствия, залпом осушил ее и вытер рот рукавом. – А вы откуда прибыли?
– Из Монпелье, – ответил Алехандро.
– Дедуш…
Под суровым взглядом Алехандро мальчик закрыл рот.
– А куда направляетесь?
– В Страсбург.
На этот раз Гильом никак не отреагировал на ложь деда.
– Долгое путешествие, – заметил старик.
– Действительно. И нелегкое.
– Ну, удачи вам. – Старик, уже заметно навеселе, наклонился поближе. – И помните – не пейте из колодца. Говорят, его отравили евреи.
С этим он встал и ушел; Алехандро от ярости буквально утратил дар речи.