Дневник черной смерти
Шрифт:
Кэт подскакала поближе, чтобы лучше расслышать ответ человека.
– Нет, клянусь, я не заразился, но боюсь оставаться там, на севере!
– Из-за этого ты бросил свой дом и заехал так далеко на юг?
– У меня нет дома, сэр. Я нищий.
Он развел руками, демонстрируя свои лохмотья. Шандос скептически посмотрел на мула.
– Нищие не разъезжают верхом.
– Мул принадлежал моему лучшему другу. Он умер, я похоронил его и сам стал заботиться о муле, как и должен добрый христианин. По-моему, это справедливо. Друг и сам захотел бы, чтобы мул был у меня.
– Очень великодушно с твоей стороны, – усмехнулся рыцарь, – и с его тоже. Но может, ты заразился от своего друга, поскольку едешь на его муле.
– Ох, нет, сэр, нет! Я… Я не заразный. Смотрите! – Он оттянул ворот, демонстрируя ужасно дряблую шею, на которой, однако, бубонов не было. – Последние дни за моим другом ухаживали Христовы братья… Они забрали его к себе, чтобы он умер со словами утешения.
– Но… если он заразился чумой, тогда и братья тоже должны умереть!
Все взгляды обратились к Кэт, которая выпалила эти слова, не сумев сдержать беспокойства. Человек поднял на нее взгляд.
– Прошу прощения, миледи, но на все воля Божья, и тут уж ничего не поделаешь.
Воцарилось гробовое молчание; всем приходилось слышать рассказы о монастырях, где монахи запирались внутри, надеясь, что чума не проникнет к ним, но вместо этого становились ее жертвами.
– Все это глупая болтовня! – сказал в конце концов Шандос. – С какой стати я должен верить тебе?
Человек перекрестился и вскинул руку.
– Клянусь, сэр, как истинно верующий христианин.
Шандос рассмеялся, однако его смех быстро угас.
– Ладно, можешь проехать. В честь свадьбы нашей принцессы.
Он посмотрел в сторону Изабеллы и уважительно поклонился ей. Принцесса выпрямилась в седле, почувствовав, что все взгляды устремлены на нее. Нищий, следуя примеру Шандоса, поклонился в пояс и неразборчиво пробормотал слова благодарности.
– Однако прежде подойди ко мне, – приказал Шандос.
С явной неохотой человек пришпорил пятками мула и оказался рядом с рыцарем. Не успел никто и слова вымолвить, как Шандос выхватил нож и сделал два аккуратных надреза на щеке человека, в форме наконечника стрелы. Потекла кровь, и, пытаясь остановить ее, человек прижал к щеке ладонь. Потом он отдернул руку, с ужасом посмотрел на нее и перевел взгляд на Шандоса.
– По этим меткам я узнаю тебя, если когда-нибудь снова встречу во владениях его величества, – сказал Шандос. – А теперь убирайся, пока я не передумал.
Бедняга неистово заколотил пятками бока мула, тот рванул с места и исчез в густом лесу, который так манил к себе Кэт. Чувствуя, как сердце переполняет зависть, она проследила за ним взглядом. Когда человек скрылся за деревьями, она посмотрела на Шандоса, сидящего на коне с бесстрастным выражением лица.
«И это мой единственный союзник кроме Чосера», – подумала она, глядя, как он разворачивает коня.
Когда с едой было покончено, монахини поднялись из-за стола первыми и начали уносить пустые тарелки.
– Ну, Гильом, неплохо, правда?
– Да, дедушка.
Мальчик потер глаза.
– Наверное, ты очень устал. День был долгий.
– Да, дедушка, – снова прозвучало в ответ.
– Что-то ты со всем соглашаешься.
– Да…
Мальчик замолчал, улыбнувшись тому, что повторяет одно и то же.
– Давай-ка поищем местечко, где преклонить голову.
Они встали и покинули зал вслед за остальными. Во главе процессии шел монах. Он нес в высоко поднятой руке факел, и в его свете Алехандро заметил в одном из узких темных коридоров аббатства идущую навстречу монахиню. Обеими руками она несла чашу с горячей водой, над которой поднимался пар, а под мышкой сжимала кусок белой ткани, возможно, полотенце, с торчащим из него кружевом.
Она тяжело протопала мимо, ни на кого не глядя, и в конце концов остановилась у какой-то двери и постучала. Послышался приглушенный ответ. Одной рукой придерживая чашу у бедра, другой монахиня открыла дверь и шмыгнула в ярко освещенную комнату. Алехандро услышал, как она сказала:
– Вот ваш кипяток, мадемуазель.
Алехандро резко остановился; они с мальчиком шли последними, так что никто этого не заметил. Гильом тоже остановился, но Алехандро похлопал его по плечу со словами:
– Иди дальше, малыш, я вскоре догоню тебя.
Гильом послушался, хотя с явной неохотой, и все время оглядывался на дедушку. Алехандро замер, прислушиваясь к разговору за дверью. Две женщины – одна монашка, которую он видел, и другая, неизвестная, с чистым, приятным голосом, – обсуждали всякие женские проблемы. Он подумал, что, может, более молодой голос принадлежит послушнице, которая готовится вступить в орден.
«Как странно, – мелькнула мысль, – что они приносят свою юную жизнь в жертву служению, а ведь могли бы рожать и растить детей!»
Он услышал звук льющейся воды; видимо, молодая женщина мылась. Эта мысль была ему приятна, и он улыбнулся.
Он прислушивался еще какое-то время, но без толку. Наконец вода перестала литься, и он подумал, что сейчас самое время потихоньку удалиться, поскольку монахиня, закончив свои дела, в любой момент может выйти и наткнуться на него.
Однако звук женских голосов действовал странно успокаивающе.
«Еще немного, – сказал он себе. – И если она откроет дверь, я сделаю вид, что просто прохожу мимо».
– Вот ваше полотенце, мадемуазель, – сказала монахиня.
– Спасибо. – Последовала пауза, во время которой молодая женщина, скорее всего, вытиралась. – Кружево просто замечательное. Очень похоже на дорожку на столе.
На цыпочках уходя прочь, Алехандро твердо знал, что еще до восхода солнца будет ждать у этой двери – чтобы посмотреть, кто оттуда выйдет.
Гильом еще крепко спал, когда утром Алехандро поднялся со своего тюфяка, в темноте нашел одежду, оделся и бесшумно вышел, не разбудив никого. Кем бы ни была женщина в той комнате, рассудил он, она тоже поднимется рано, если ей есть что скрывать. Он прошептал молитву, чтобы не наткнуться ни на кого в этот час, и быстро пошел по коридорам и переходам.