Дневник эфемерной жизни (Кагэро никки)
Шрифт:
Дамы положили на эту крышку сакэ [3] и фруктов, а в глиняный сосуд положили записку с ответным стихотворением:
Посмотрите на крышку, Что посылаем Вам, И3
Сакэ– японская рисовая водка.
Из-за своего трудного состояния я даже не участвовала в том праздничном переполохе, который устраивали все кругом, и так прошло двадцать седьмое число. Четырнадцатого числа Канэиэ прислал мне свое старое платье и передал: «Это надо переделать». Поскольку он велел сказать мне: «Надеть его я должен в такой-то день», - я и не думала спешить, но когда наутро пришел посыльный и поторопил: «Скорее!» - я передала с ним такое стихотворение:
Боюсь, работа будет долгой. А если станешь надевать Все то же платье, Быть может, к нам былое возвратится. Уж лучше отошлю нетронутым шитье!После этого я не написала ему ни строчки, пока не сделала всю работу.
– Сшито неплохо, - заметил Канэиэ, - одно плохо, что делала ты эту работу неохотно.
Я в раздражении послала ему стихотворение:
В волнении шуметь И торопить Того,- кто стар, Не нужно было - Ни это платье, ни меня.После этого не слышно было, чтобы от Канэиэ прибыл посыльный.
Двадцать третьего числа, когда еще не были подняты шторы, одна из моих дам встала с постели и толчком открыла дверь.
– Оказывается, выпал снег!
– воскликнула она, и тут я услышала первую песню камышевки. Однако чувствовала я себя слишком старой и даже не подумала сложить обычное для такого случая стихотворение.
Был посыльный, сказавший, что двадцать пятого Канэиэ назначили старшим советником. Я подумала тогда, что для меня это означает еще больше ограничений, и людей, которые подходили ко мне с поздравлениями, я воспринимала, как желающих пошутить, и совсем не испытывала радости. Только наш сын ничего не говорил, но в душе был очень доволен.
На другой день от Канэиэ принесли записку: «Почему ты не спросишь меня: как твое настроение? Из-за этого для меня и радость не в радость».
В последний день года принесли еще письмо: «Что с тобою случилось? Я сейчас очень занят. Почему от тебя нет ни звука? Ты бессердечна». Так в результате моего молчания между нами возникла взаимная неприязнь. Я подумала, что и сегодня не могу ожидать к себе его самого, и послала ему короткий ответ: «Ты постоянно занят докладами государю и совсем не имеешь свободного времени, поэтому нам и не встретиться».
Хоть я и оказалась права, но теперь уже не брала этого в голову и успокоилась совсем.
Однажды вечером, после того, как я уже легла в постель и стала засыпать, в ворота застучали, громко зашумели; мои слуги переполошились,
– Живо, открой! Скорее!
Дамы, которые были возле меня, все выглядели по-домашнему: они разбежались и попрятались. Видно было уже плохо, я подползла на коленях и открыла дверь:
– «Редко ходишь ты сюда, туго ходят двери в петлях», - вспомнила старые стихи, и он закончил:
– «Когда бы приходил я только в эти двери, не запирались бы они».
Перед самым рассветом было слышно, как в соснах бушует ветер. Я слушала бурю и думала, что, когда встречала рассветы одна, не слыхала подобных звуков - видно, этим я была обязана покровительству будд и богов.
Наутро наступила вторая луна. Шел тихий дождь. Даже после того, как мы подняли ставни, Канэиэ не обнаружил обычного нетерпения, - может быть, из-за дождя у него не было желания уезжать. Однако мне и в голову не пришло, что он останется у меня надолго. Через некоторое время Канэиэ спросил:
– Не прибыли ль там сопровождающие?
Когда он вышел после сна, то был одет неофициально, в мягкие одежды и накрахмаленную однослойную мантию, свободно подхваченную поясом. Как только Канэиэ показался, мои дамы изъявили готовность услужить:
– Изволите покушать?
– Я никогда здесь не завтракаю, зачем же теперь-то, зачем?
– добродушно ответил он и добавил:
– Подайте меч!
Сын взял меч и, выйдя на галерею, с поклоном протянул его отцу, опустившись на одно колено.
– Смотри, как неряшливо они сожгли сухую траву! [4]– сказал мне Канэиэ. Вскоре прибыл экипаж с натянутым на нем кожаным пологом от дождя, мужчины из свиты легко подняли оглобли, Канэиэ вошел внутрь. Он опустил нижние занавески и выехал через средние ворота. Крики его передовых гонцов я слушала с чувством зависти к соперницам.
Целыми днями дул сильный ветер, и из-за него мы не поднимали шторы с южной стороны, а сегодня я выглянула наружу и заметила, что после затяжных дождей сад приобрел несколько запущенный вид, а местами в нем зазеленела трава. Это смотрелось очаровательно. К полудню снова поднялся ветер, на этот раз с противоположного направления, и небо начало проясняться. С каким-то странным чувством я всматривалась в темноту до тех пор, пока не стало совсем темно.
4
Речь идет о слугах, которые выжигали весной прошлогоднюю траву.
Ночью третьего числа пошел снег, навалил сугробы толщиной в три или четыре суна [5] и идет до сих пор. Я подняла шторы и выглянула наружу. Тут и там слышались возгласы:
– Ну и холодина!
Дул сильный ветер. Мир казался исполненным чарующей печальной прелести.
После этого погода прояснилась и около восьмого числа я отправилась к своему отцу, скитальцу по уездам. Приехало много родни, молодые женщины играли ни тринадцатиструнном кото и на бива [6] , очень слаженными голосами пели и до самой темноты весело смеялись. Наутро, когда гости вернулись по домам, я почувствовала себя свободно.
5
Сун– 3,03см.
6
Кото– музыкальный инструмент китайского происхождения, род арфы.
Бива– четырехструнный музыкальный инструмент.