Дневник романтической дурочки
Шрифт:
— Конечно, уже бегу.
Я бросила трубку и, на ходу натягивая пальто, ни с кем не попрощавшись, метнулась в метро.
Дверь мне открыл Андрей Сергеевич.
— Проходи, тебя ждут, а я уже ухожу. Руфина Константиновна, я завтра же этим займусь. До свидания, Лера. Ты очень выросла и похорошела. Мне приятно это будет передать.
— Кому передать?
— Кого увижу. — Он засмеялся. — Всем…
— Лера, ну что ты в передней застряла? — недовольно ворчала старая дама. — Знаешь, — продолжала она, — нам опять отказали. Варвары. Они никого не слушают.
— Вы о ком?
— Ну что ты какая глупая. Мы подали на пересмотр дела, я увидела кое-какие нестыковки. Адвокат нашел еще свидетелей, которые могут подтвердить, что видели Даню в тот вечер приблизительно в нужное время и совсем в другом месте. Ни прокурор, ни судья не захотели даже выслушать нас. Но что самое ужасное, от Данилы никакой помощи. Я ведь была у него. Андрей Сергеевич добился свидания, тоже не давали, но за деньги удалось, как ты понимаешь. Он был, конечно, страшно рад меня видеть, у него все в порядке. Если может быть порядок на зоне. Но говорить о том дне он не хочет. Ничего. Вообще ничего. Я не могу понять. Ни злости, ни раскаяния. Ничего. Улыбается и молчит. Целует мне руки и молчит.
Руфа сгорбилась и заплакала. Плакала она, как ребенок — горько и безутешно.
— Что я могу для вас сделать? Вы только скажите, я все сделаю.
— Не знаю, Лерочка. Наверное, надо пробовать другой путь. Прошло уже столько времени. Я боюсь, что, несмотря на олимпийское спокойствие, он сломается. И Митя теперь застрял в Италии надолго. Его пригласили петь в театре. Это, конечно, прекрасно, но я очень скучаю.
— А разве у него не бывает отпуска? — осторожно поинтересовалась я.
— Не думаю, что он станет им пользоваться в ближайшее время. Ему надо пробиваться. Да и что здесь интересного? Вечно стонущая Анна, вечно усталый папа, да и я ему тоже, наверное, надоела за жизнь.
Так как Руфа ничего изменить не могла, то старалась оправдать Митино невнимание.
— Ну давай будем разбираться с костюмами. Что тебе конкретно нужно?
Обрисовав замысел нашей постановки, я получила под честное слово все, что отобрала, и теперь раздумывала, как этот узел доволоку. В это время дверь открылась и вошла Ольга. Удивленно вскинув брови, остановилась в дверях и молча смотрела на нас.
— Олечка, ты сегодня рано. Что случилось?
— Ничего, просто отменили последнюю лекцию. Лера, ты что здесь делаешь? — не очень приветливо поинтересовалась она.
— Руфа помогает мне с костюмами для капустника. Может, и ты к нам придешь? Надеюсь, тебе будет интересно.
— У нас свой вечер будет, — нелюбезно ответила Ольга.
— Ну как хочешь. Я пойду. У вас, наверное, свои дела.
— Мадмуазели, а что у вас произошло? Вы почему такие ершистые?
— Лера появляется у нас, Руфочка, только когда ей что-нибудь нужно. Так ведь, Лерочка?
— Зачем ты так, Оля? Я у тебя ничего не прошу и пришла не к тебе. Если у тебя плохое настроение, то я ни при чем, но готова чем-нибудь помочь. С удовольствием.
— У меня все в полном порядке, — смягчилась Ольга. — Но все равно спасибо. Просто ты то исчезаешь, то появляешься.
— Леля, оставь ее. У человека могут быть причины, о которых он не хочет говорить.
— Всем хорошо известна эта причина, — опять завелась Ольга. — Митя. Вернее, его отсутствие.
— Но если тебе все понятно, зачем ты спрашиваешь?
— А я не спрашиваю, я констатирую.
Она резко повернулась на каблуках и вышла из комнаты.
Я молча продолжала собирать вещи, распределяя по пакетам, чтобы легче было нести.
— Ты на нее не обижайся, Лера. Она очень переживает за Данилу.
Я молча пожала плечами. Все понятно, он ее брат, они дружили.
— Оля очень нежно относилась к Дане. Он ей был больше, чем брат, — аккуратно пояснила Руфина.
Я даже замерла, настолько неожиданно было для меня это известие.
— Я не знала…
— Ну и не знай дальше. Это не наше дело. А меня она очень поддерживает. И бегает по всем инстанциям. Только, как видишь, пока это ничего не дает.
— Я поняла. Я пойду, Руфочка. Знаете, мне действительно стыдно, что я не появлялась у вас так долго. Но…
— Не объясняй, я все понимаю.
Мне стало совсем стыдно, захотелось плакать.
— Ты иди. Но приходи обязательно. А с Ольгой вы помиритесь…
Я вышла согнутая не столько под тяжестью, сколько от тяжести произошедшего разговора. Конечно, я не стану обижаться на Ольгу. Я ее очень хорошо понимаю, сама в таком же положении.
Наши отношения с Ольгой не скоро возобновились. Через полгода, за которые мы с ней виделись от силы раз пять, она уехала из Москвы, Руфа туманно отвечала на мои вопросы.
Я снова начала вышагивать по участку, стараясь согреться. Сколько еще мне сидеть в этой темной глуши, а главное, чего я дожидаюсь? Но, в принципе, я знала, чего я жду. Еще немного, и я получу ответы на все вопросы. Правда, они могут меня не устроить, но это, как теперь говорят, «как фишка ляжет».
Я легко проучилась в институте все пять лет. Мои старые знакомые изредка появлялись на моем пути, но большую часть времени я проводила за увлекательным занятием — знакомством с театральным искусством. Волшебный, ненастоящий мир театра заменил мне любимых литературных героев и окончательно отгородил от окружающего мира. Начало перестройки, государственные перевороты — все прошло мимо меня и совершенно не повлияло на мой внутренний мир. Нет, я тоже бегала в поисках колбасы и стонала от повышения цен, но «башенка», в которую я спряталась, оставалась прочной. Единственное, что я неукоснительно выполняла — это походы к Руфе. К сожалению, ее попытки вызволить Данилу не дали положительных результатов. После отъезда Ольги она болела какое-то время, но потом оправилась и снова с энтузиазмом стала заниматься судьбой внука.