Дневник романтической дурочки
Шрифт:
Заново переживая тот премьерный вечер, я бродила по комнатам и с удивлением обнаруживала все новые приметы проживания кого-то на заброшенной даче. Кто обосновался здесь и как давно? Почему же жители поселка не знали об этом? Да, конечно, осень, глубокая, мокрая, неприветливая. У меня появилось ощущение, что мною воспользовались, обманули и сейчас я подошла к разгадке совсем близко. Я стала разбирать вещи, искать, что именно, точно не знаю, но чувствовала, что вот-вот «прорву очаг» своим любопытным носом. А что за ним? Я остановилась, перевела дух. Осторожность все-таки не помешает. Надо успокоиться. Усевшись на кучу тряпья, я опять вернулась к воспоминаниям.
— Митя, я пошла. Если тебе понадобится еще одно интервью, позвони, — сказала я, стараясь не видеть глумливого взгляда соперницы.
Пролежав без сна всю ночь, встала разбитая, но с пониманием, что мне все равно придется писать интервью — сама же выцыганила. Но не самой звонить же ему? Кто-то там наверху меня услышал. Пока я сидела в глубоком раздумье, умеряя свою гордость и борясь с обидой, позвонили. Правда, не Митя, а Руфа.
— Солнышко, ты что-то быстро оставила нас вчера. Устала, наверное. Можешь приехать? Наш премьер тоже сейчас прибудет. Я слышала, вы договаривались об интервью. Вперед!!! Avante!!!
Я тут же забыла всю вчерашнюю обиду и быстро понеслась к Руфе.
Может, это и правда была любовь? Что это вообще такое? Думаю, что мы сами все себе придумываем. До какого-то момента мы слепы и не видим недостатков и изменений вожделенного человека, а после боимся себе признаться, что уже все видим и слышим. Что же заставляет нас мучиться, страдать и ждать ответа на свои чувства? Почему один человек возбуждает нас, волнует, тревожит больше, чем остальные люди. Сейчас я оказалась на развалинах этого всепоглощающего чувства. И кроме пустоты, ничего в душе нет. Даже страха. А действительно, куда же делся ужас, холодеющее и падающее сердце сегодняшнего вечера? Неужели попытка разобраться в своей судьбе, все расставить по местам успокоила… Неужели ко мне пришла мудрость? Нет, кажется, я просто догадалась…
Моя беседа с начинающей звездой прошла удачно.
— Слушай, а ты классный специалист! — с удивлением воскликнул Митя. — Вчерашняя кукла меня пытала и задавала какие-то фантастические по глупости вопросы.
— У нее была другая задача, Митенька. И журнал желтый, и девушка была занята больше тобой лично, а не твоим выдающимся творчеством.
— Ну и ну. Сильно ты повзрослела, и я бы даже сказал…
— Обнаглела? Ну тогда мой следующий вопрос ты простишь. Что с тобой вчера произошло в середине торжества?
Митя зло посмотрел на меня, потом совладал с собой.
— Ты что, подслушивала?
— Считай, что так. Я могу чем-нибудь помочь?
— Лерка, если честно, то мне очень хочется с тобой поделиться, но ты все равно не помощник в этом деле. А лишние знания тебе ни к чему. Я действительно попал в неприятную историю. Но выпутаюсь, как всегда.
«А что же мне делать? — с тоской подумала я. — Все время ждать, пока Митя будет вылезать из одной передряги и быстро попадать в другую?» Может быть и так. Подождем. Это удел всех, кто на что-то надеется. На том и порешила.
Я стояла у маленького оконца под лестницей и поглаживала решетку, защищающую стекло. Парадоксально, как моя жизнь похожа на эти перпендикулярные палочки, а между ними маленькие прозрачные пространства — мои встречи с Митей. Только их было не так много. Может, именно поэтому каждая из них казалась особенной. Что мне нравилось в младшем Шабельском? Что, значит, а сейчас? Этот вопрос мне задавали все мои знакомые, Леночка чаще других.
— Долго ты будешь тянуть эту бессмысленную резину, — налетела она на меня, когда через два дня после премьеры я пришла вернуть ей одолженные «тряпочки». — Я смотрела во все глаза, и что я видела? — очень по театральному воскликнула девушка.
— Надеюсь, что оперу…
— Ничего подобного! Это Шекспир, нет, это Лопе де Вега. Я не знаю даже, трагедия это или комедия. Просто жуть. Так нельзя смотреть на мужика.
— А как нужно? Вот ты, как глядишь на Петрушу?
— Я в его сторону вообще никак не смотрю. Сейчас мы в ссоре.
Мы улеглись на диван валетом и долго обсуждали, загибая пальцы, что же мы нашли в наших джентльменах. За несколько часов нам удалось перечислить все лучшие качества человечества и все худшие. Все это с избытком нашлось у наших молодцов. Но понятно, что ясности не внесло. И чувства наши не претерпели изменений. Если честно, у Леночки больше оснований быть уверенной в будущности взаимопониманий с Петей. Он ей платил взаимностью. Чем мне заплатит Митя, оставалось загадкой.
— Посмотрим, возможно, у меня еще все впереди и только лучшее. Во всяком случае, мама уверяет, что все будет хорошо, — гордо вставая с дивана, пообещала я своей наперснице.
Я пыталась понять, что так повлияло на Митину жизнь, почему он влез в какие-то жуткие долги? И где взять деньги, чтобы его спасти? Мне казалось, что Митя, при всей легкомысленности, человек достаточно осторожный и, главное, из хорошей семьи, пороков, которые могли бы сломать его судьбу, не должно было быть.
— Лера, привет. Нет времени на объяснения. Больница, что на соседней с тобой улице, палата номер двадцать три. Тебя там ждет Руфа, — быстро отчеканила Ольга. — Митьку избили, чуть не убили. Езжай.
Я, не помня себя, вылетела пулей из дома. В коридоре серого цвета, с таким же серым лицом стояла Руфа. Несгибаемая старушка была совершенно одна в длинном больничном коридоре.
— Ничего толком не знаю. Не спрашивай. Иди к нему.
— А где все?
— В обмороке, как всегда. Смени Ольгу, она уже падает.
Я тихо вошла в палату. Митенька весь в синяках лежал на узкой койке, еле вмещаясь в нее.
— Он спит и бредит. Какой-то альбом, деньги, казино, деревня… Честное слово, Достоевский, отдыхает. Ты что-нибудь понимаешь? — шептала, оглядываясь на больного, Ольга.