Дневник
Шрифт:
20 июня [АКГ пригласил Леву в Загорянку и там, наконец, происходит их примирение]11 (…) # [Очевидно, из рассказов Левицкого: ] Окуджава держался на парткоме, где его исключали, дерзко. Его просили отмежеваться от предисловия к выпущенной в ФРГ его книге (кажется, Филиппова[12]). Он сказал, что готов выругать Ф., если тут же он сможет выругать его здешних хулителей. Будто бы он даже сказал: — Мне одинаково надоели и они и вы… (…) # Заправлял исключением С.С. Смирнов, который травил и Пастернака[13]. ##
21 июня. (…) # [радиостанции сообщают об аресте П. Якира] # В последний раз я его встретил на дне рождения Стеллы Корытной[14] несколько лет назад, т. е. довольно давно. Он был пьян, криво улыбался и непрерывно говорил. Он двоюродный брат Стеллы и был с женой, дочкой и Кимом. А года через два Стелла повесилась… # Мой разговор на лестничной площадке с его женой. (…) # Зато в Москве слышал,
23 июня. Ужасная новость: умер Наум Яковлевич Берковский. (…) # Я рад, что угодил ему своей рецензией на его книгу в «Новом мире»[19]. Маленькая компенсация за все его похвалы и комплименты. # Н.Я. успел сдать в изд-во книгу о немецком романтизме. (…) # Как все это печально. Уходит от меня «мой Ленинград». ##
25 июня. Воскресенье. Жарко. # (…) # В Москве в табачных ларьках пропало «Золотое руно»[20]. Я, хоть и немного, но все-таки покуриваю иногда, особенно сидя в саду под дубом. # Я кончил разборку писем. Их очень много. Хранить все конечно не стоит, но чтобы отделить интересные от неинтересных, нужно еще раз и подробнее все перебрать. # И все же выбросил штук 100 разных. # (…) # Думал вот о чем. Когда-то была тесная кучка друзей. В иные моменты мы и дня не могли прожить друг без друга. Это — Арбузов, Плучек, Шток и я. Все еще живы, но дружба выдохлась. Не произошло ничего мелодраматического, но не только перестали друг другу быть необходимы, но почти все относимся неприязненно, а некоторые (Арбузов и Шток) и почти враждебно. Но что же случилось? Разобраться в этом — значит построить довольно сложный психологический романный сюжет[21]. ##
27 июня. (…) # Надо перепечатать лагерные стихи и пусть лежит в архиве еще одна готовая рукопись[22]. ##
28 июня (…) # Сегодня впервые в этом году купил молодой картошки по 1 р. килограмм и заодно купил новую блестящую (как солнце — как сказал бы Ю.К. Олеша) кастрюльку. Сейчас поставил в этой кастрюле варить молодую картошку. Вот это жизнь! # Завтра последний в этом сезоне спектакль «Молодости театра». Наверное, съезжу. # У пьесы моей не шумный, но серьезный и солидный успех. Больше мне ничего и не надо. # Нет, вру, еще бы денег побольше. #
30 июня. [переписывает письмо Ц.И. с похвалами за рукописный сборник «Сто стихотворений»] (…) # Они у меня были переписаны на клочках бумаги с помарками и наверно нужно перепечатать их подряд, вместе, чтобы в папках лежала еще одна «недвижимость». # Пожалуй, такую большую порцию моих стихов еще никто не читал. ##
6 июля. (…) # Я предпочел бы, чтобы БДТ не приезжал на гастроли в Москву. Сам я не стану искать встреч с Эммой, но вдруг она решит меня повидать? Впрочем, вряд ли это произойдет. Но если… # Ненужные объяснения… # Я уже втянулся в одиночество и только очень редко оно мне в тягость. ## [буквы в последней строке «пляшут», очевидно, тут лист выезжает из каретки]
7 июля. (…) # Примерно с неделю у нас начали глушить также и израильское радио, которое всю зиму можно было слушать в Москве. #
10 июля. (…) # Еще о том, почему я веду дневник. Это способ интенсификации жизни. Прошел день и как бы пуст, но начинаешь записывать — и что-то находится в нем и он остается. А также — по привычке думать за машинкой. Многие мысли у меня формируются только в процессе записывания, т. е. без него они промелькнули бы мимолетно, скользяще и касающе, а так отливаются в фразы. # (…) # Квас и молодая картошка — вот все мое питание в последнее время. Я не жалуюсь: это вкусно. # Разбирал папку с планами «Мол[одости] театра». Первая запись о сюжете сделана в июне 1946 года, т. е. 26 лет назад. Можно сказать, что пьеса очень долго созревала, но в те годы пьеса не могла быть написана. ##
12 июля [АКГ следит за началом матча на первенство мира по шахматам Спасского и Фишера]
13 июля. Не записал вчера, что получил № 6 «Нового мира» с моей рецензией на книгу Ивашевой. Мне ее уже хвалил Н.П. Смирнов. # В номере посредственная проза и стихи и недурной критический отдел. Авторами рецензий являются: Я. Смеляков, Валентин Катаев, П. Антокольский, О. Мороз (не
15 июля (…) # Машинистка перепечатала «Сто стихотворений»[24]. ##
21 июля. Утром приехала Эмма прямо с ленинградского поезда. Кормлю ее цыплятами — табака, купленными вчера в ЦДЛ. Встретились дружески, но с рецидивами объяснений. Ее упреки. [Э. Попова приехала за экземпляром его пьесы, кот. сама хочет ставить в театр. училище]
22 июля. (…) # Полдня клеил и правил экземпляр пьесы для Э. #
23 июля. Утром приезжает Эмма. Возится в саду и пр. # Во второй половине дня появляется Лева с Люсей. # Пьем пиво и чай, едим картошку и копченого леща в саду за столиком под дубом. # Лева рассказывает, что на днях Евтушенко торжественно праздновал в Переделкине свое 40-летие. [пересказ того, как Евтушенко выгнал с праздника космонавта Савастьянова[25] за то, что тот сказал, что правильно, что Окуджаву исключили из партии] Конечно, Евтушенко молодец! # Еще рассказ о посещении Ф. Абрамовым Демичева[26]. Разговор о Солженицыне. Абрамов его хвалит, но говорит, что ему не нравится глава о Сталине в «Круге» как чересчур фельетонная (…) # Вот так, Александр Константинович! Эмма спит в маленькой комнате, а ты щелкаешь на машинке! ##
25 июля. (…) # [АКГ следит за игрой Спасского и Фишера: последний выиграл 6-ю партию, а еще через 3 дня, 28-го — выиграет 8-ю] Игра Фишера производит впечатление мастерской. Сбой Спасского непонятен: он просто плохо играет. #
28 июля. (…) # Какие-то 52 человека подписали в Москве протест против преследования П. Якира. Радио приводит только имя акад. Сахарова. # (…) # Письмо от В. Пишет, что приедет в понедельник, но неясно куда — на дачу или в Москву. Письмо очень нежное. #
29 июля. (…) # Прочитал в «Книжном обозрении», что вышла новая книжка стихов В. Шаламова «Московские облака». Это точно сработало его письмо. #
30 июля. (…) # Я подарил Леве свои «100 стихотворений». Прошло более двух недель и он не нашел нужным что-то написать или сказать мне. Даже если ему нечего сказать, все равно надо было как-то сообщить об этом. Зачем я это сделал — сам не знаю. Уже жалею. #
1 авг. Вчера день в городе с ночевкой. (…) # Был только дома, но не обошлось без приключений. # (…) # Под вечер пришла Вера: черная от загара и с лихорадкой на губе. Угостил ее кофе с тортом, и только мы легли на тахту, начался треск звонка. Неизвестно почему она решила, что это ее муж, проследивший ее. Я не открываю, но звонок продолжает дребезжать, потом кто-то дубасит в дверь. Уже ясно, что это не случайный п<осети>тель. Решаем, что я открою. Да, это ее муж, которого я вижу в первый раз. Он довольно плюгав. Нелепая сцена. Они грубо ссорятся: она называет его подлецом и негодяем. Со мной он вежлив почему-то. Так продолжается полчаса. Оказалось, что он еврей и мне (!) жалуется, что Вера антисемитка… Она тут же доказывает это обвинение. Решаем, что они уедут врозь: он хочет поговорить со мной наедине. Сперва она не хочет уйти первой, но когда я говорю, что так нужно, она соглашается и… подойдя ко мне, при нем целует меня и потом еще раз, когда я выпускаю ее из квартиры. Это конечно демонстрация, но довольно смелая. Затем мы с ним говорим еще с час в сумерках. Он жалуется на Веру, я ее защищаю. Все это довольно нелепо. Но он не высказывает против меня никакого зла и честит только Веру (невнимательна к семейному быту, оскорбляет его национальность при мальчике, не умеет работать и пр. вплоть до невыстиранных рубашек, пригорелого молока и сожженных котлет). Он конечно не «негодяй», как она сказала, но их психологическая несовместимость достаточно очевидна. Во многом он прав и может быть, даже почти во всем. Все, на что он жалуется, разглядел в ней и я, и наверно совместная жизнь с ней — ад, но… но она мне нравится. Самое странное, что она будто бы очень ревнива, делает ему сцены и пр. хотя ясно, что его не любит. Самолюбие? Не знаю… Потом начинаем говорить о фотографии (он фоторепортер), пишущих машинках и трубках… (…) # Это был один из самых странных разговоров в моей жизни. Он человек мелкий и маленький, но ничего особенно ужасного в нем я не нашел и моментами <он> был мне симпатичен. # Когда он ушел, я взялся за Катаева. [ «Разбитая жизнь или рог Оберона»] (…) Никто не писал у нас лучше уже много лет! # Письма от М. Стуль (рецензентки из Челябинска) и от В. сверхгрубое. Оно послано в прошлую пятницу и непонятно, почему же она вчера пришла ко мне. О, эти зигзаги души! # (…) # Когда вспоминаю вчерашний вечер с Верой и ее мужем, странно, что он вызвал у меня больше жалости и почти симпатии, а она, несмотря на свой смелый поцелуй при уходе, неприязнь. Я ненавижу антисемитизм, а с таким встречаюсь вообще впервые. (…) Откуда это? Из детства на Украине или от глубокой неинтеллигентности? # Я и раньше замечал в ней это и всегда укорял ее, но что ее муж еврей, не знал. Считал его почему-то прибалтом. ##