Дневники 1926-1927
Шрифт:
11 Мая.Весь день моросит дождь, ни тепло, ни холодно. Трава все-таки подрастает, большие березы все еще шоколадные, на черемухе листики сидят птичками. Заря вечерняя была мертвая.
Дм. Павл-ч, разуверившись в попах, обратился к Евангелию и тут нашел себе такие правила жизни, что и семью свою удержал, и хозяйство поправил, и помог обществу сельскому завести травосеяние и т. п. (отвык от матерного слова, от ссор при дележах, на сходках, от пьянства). Спрашивается, что может заменить Евангелие (напр., просто чтение создает «читателя»).
Я бы не хотел иметь судьбу русского крестьянина
Весь этот бунт, собственно, относится к бунту широкой натуры, которая не хочет подчиниться механизации. Хитрый, «цивилизованный» европеец понял секрет этой механизации, что она вся бездушна, но необходима, и нужно отдавать ей всю свою рабочую силу, оставляя душу при себе, затаивая ее в особых установленных формах, чтобы машина не била по душе. А широкая натура сует в механизм прежде всего душу и саботирует в работе: машина потом бьет ему в душу, и он вопит. К этому разряду относится, вероятно, и крик о «крахе гуманизма». Так и антирелигиозная пропаганда есть пропаганда делового отношения к жизни, между тем, в нашей среде это понимается, как поход против совести.
12 Мая.Серое утро, чуть побрызгивал дождик, потом перестал, но до обеда все было серо. Ветер западный пригнал к нам жалкие остатки льда («сало»), который плывет, на нем чайки, свиязи плывут, все похоже на реку.
В полую воду болота бывают почти сухи, потому что еще не протаяли насквозь и не вязнут. Болота наливаются уже потом после майских дождей.
Ветер повертывает к северу, но заря не холодная, поют соловьи. Начал кричать коростель, но деревья все еще шоколадные.
Утром заметна из окна роса на траве. Так было прошлый год: 29 Апреля, разница 17 дней.
Вся восторженность, молитвенность в лесу с рождением интимнейших чувств и мыслей пропадают, если только хоть чуть-чуть заболит живот, но это и у всех живых тварей в природе: чуть что, и скис («непрочность» Горького).
Смерть токовика: свинец попал ему в бок и поразил сердце, но он, верно, подумал, что это ударил его противник, потому подпрыгнул и упал, и крылья его уже хлопали в агонии, а из горла вырывался звук любви: токовал.
Пашут, начиная с понедельника (воздерживались из-за Пасхи), теперь прошлогодняя озимь в желтых и черных квадратиках. К природе нельзя подойти без ничего, потому что слабого она сию же минуту берет в плен и разлагает, разбирая духовный труп на составные части, поселяя в душу множество грызущих червей. Природа любит пахаря, певца и охотника.
Многие думают, что они охотятся из-за любви к природе и считают себя «поэтами в душе». Но если они поэты в душе, то почему же не стараются выразить свою душу словами, а вместо этого набивают порохом ствол и пугают поэтическую тишину? Пора бросить говорить этот вздор, я сотни раз в этом проверял себя: «поэтическое» только сопровождает охоту и вполне проявляется, если только своей цели достигнешь и убьешь желанную дичь.
Если хотите, охота есть поэзия убийства, и чем проще человек, тем это убийство ближе к природе и милосердней, а у более сложных людей жажда убить прикрывается «поэзией». Я это давно в себе определил и продолжаю охотиться, считая это убийство пустяками в сравнении с тем, что ежедневно все люди проделывают друг с другом, удовлетворяя свою природную, неискоренимую жажду к убийству. Вот этим, я считаю, охота очень полезна: охотник отведет свою душу на птице, на звере, а людям является добрым, и это правда, большинство охотников незлобивые, милые, часто даже душевно-внимательные люди.
Расскажу один случай из своей молодости, когда я прямо с университетской скамьи определился помощником заведующего на охотную станцию, расположенную в глухом лесистом краю. Я был фаунист, энтомолог, тема моей диссертации была узенькая, <1 нрзб.>: я исследовал вид жужелиц. Но вот именно, что тема была такая узкая, а через эти узкие ворота зато мог войти в мир природы более широко, не только млекопитающие, птицы, рыбы, а даже соединяясь с моим избранным видом насекомого, представились поэтическими образами: и я мечтал, определясь на охотную станцию, сделать такую работу, чтобы она открыла мне на всю жизнь возможность свободно заниматься наукой. Но этот мир больших перспектив, большого задора и безумной страсти к природе ничем не выражался снаружи, напротив, я казался крайне робким, застенчивым и даже слабохарактерным молодым человеком.
Заведующий был недалекий и понял меня таким, как я кажусь.
13 Мая.День опять вялый, лед у нашего берега, холодит, ходу нет весне, трава зеленеет сильно, но деревья все еще шоколадные, как перестоялась тогда весна света, так и весна травы. Однако вечерняя заря вышла теплая, глубокая, живая. Брызгал теплый приятный дождик. Вылетела 1-я летучая мышь.
Лева увидел: в притворе церкви XII в. нагажено, дверь выломана, он хотел написать корреспонденцию, но я остановил его и посоветовал опираться в таких случаях на акт. Он отправился, и я не хотел остановить его, потому что Мих. Ив. прислал мне самое нахальное письмо с угрозой выселения с Ботика. В результате в исполкоме схватились за это и докладывают Главнауке с просьбой об отводе Заведующего. Едва ли они, дураки, что-нибудь сделают, но если бы у них это вышло, то к лучшему. Какой это краевед, если ему на месте нет ни одного сочувствующего человека.
14 Мая.Майское роскошное утро. Роса. Блеск солнца. Намеком, больше по догадке прозелень на березах (Дата: березы зеленеют = зеленеют березы — березы цветут). Молитвы.
Да, я понимаю: эти мои «исследования» природы выходят все из потребности молиться, т. е. в данный момент собирать всего себя со всем миром в целое. А радость тут бывает оттого, что кажется, вот теперь-то уж конец (чему-то…), теперь я знаю, как впредь… все могу… победно… все понимаю в людях… люблю людей… похоже, как будто очень ценимый тебя похвалил за твои писания… или вдруг прислали гонорар, откуда его никак не ожидал… Люди кажутся все глубоки, и есть неведомые силы в людях (при обратном: люди-мелки). Этот родник души есть наивысшая реальность, и никаким «разумом» ее не излечишь. Это здоровье души… Жизнь обещает верное дело, в котором я всегда сильный.
Значит, молитва — это как бы в духе начертающийся хозяйственный план, уборка жилища — уберешь и станет хорошо, потому что все на своих местах.
Молодые березы распускаются: и самые трогательные листики не зеленые, а еще бурые, как чешуйки почек, похожие на сморщенные мордочки щенков-сосунков. Все молодые березки распускаются, а старые зацветают, и шоколадные кроны их наверху украшены густым золотом сережек. Какие-то самые маленькие серенькие птички-поклевки снуют по осине, тыкают носами в мохнатые соцветия, и они валятся наземь. Пашут очень усердно, и хорошо смотреть, а подойдешь близко — очень уж безобразно ругается пахарь на лошадь матерным словом, а иногда и в злобе ворчит. Но это не всякий пахарь, есть, конечно, понимающие все величие и святость этого весеннего труда человека.