Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
25.10.1932 г.
Похороны Стопани.
Помимо того, что я дал в отчете, хочется отметить только два момента:
— первое. При выносе урны из клуба общества старых большевиков страшно растерянное близорукое лицо Ярославского.
— второе. У мавзолея, после замуровывания урны, я обратился к Малышеву с просьбой дать точный список ораторов панихиды. Смерть Стопани очевидно на него подействовала чрезвычайно. Он взволнованно шарил руками по карманам и говорил растерянно: «да, да, он у меня… Мне его Ярославский передал… Вот он тут должен быть… Старики мы стали, куда я его дел, из ума выживаем… Вот старый дурак..» и проч.
Как он постарел за последний год! Месяца 3–4 назад он еще совсем бодрым, но постаревшим, заходил в редакцию и просил меня съездить на собрание колхоз. торговцев Кр. Пресни. Год назад, когда я его видел в столовой V съезда Советов — был совсем молодым.
Дневник событий
21.11.1932
Был у Владимирского (НКЗдрав). Брал беседу о предстоящей (с 28.11.32) советско-германской медицинской неделе. Он немного запоздал, извинился по телефону, затем вышел ко мне, потолковали и уговорились встретиться еще раз в 5 ч. вечера. В 5 я был, дополнительно поговорили, он пригласил на вечерний прием иностранных журналистов. Какая у него демократическая, совсем не наркомовская обстановка и какой…(зачеркнуто) стал!
15.12.1934
На ночной летучке Мехлис потребовал освещения новых видов хлопка (итальянской конопли и других). «Сталин на них сейчас необычайно нажимает. Его подлинные слова: „мобилизовать на это дело все живое и мертвое“. Он даже хотел выговор закатать некоторым членам ЦК».
— Сегодня напечатан отчет о приеме Сталиным делегации хозяйственников. Любопытно, как Сталин внимательно заботится о своевременном выходе «Правды». Вчера на ночной летучке Мехлис рассказал, что в 11 час 15 мин. вечера Сталин позвонил ему и сказал, что отчет о беседе готов и его можно давать, но пришлет он его завтра. Мехлис смеется: «Он сам постановил, что позже 11 часов вечера материал в газету присылать нельзя, было же 11 ч.15 мин. и он решил перенести отчет на завтра. Я не настаивал».
— Мы выступили с номером, посвященном Закавказью. Сегодня вверху шестой полосы напечатано на двух колонках сообщение «исправление ошибок». Там говорится о том, что в зарождении большевистской организации в Баку главную роль играл отнюдь не Енукидзе. (Хотя многие историки и в частности БСЭ это и утверждают). Оказывается поправку писал сам Сталин.
10.01.1935.
Раневский рассказывает любопытную историю. В Баку он виделся с секретарем Азерб. комитета Багировым. 29 или 30 ноября он был в Москве. В Кремле зашел к Поскребышеву, чтобы узнать, когда его на следующий день сможет принять Сталин. Внизу у подъезда он встретил Сталина.
— А, здравствуй! ты чего?
— Да вот иду к Поскребышеву узнать, когда ты сможешь меня принять.
— Принять смогу завтра часов в 5, а сейчас меня другое интересует: ты «Чапаева» видел?
— Нет не видел.
— Как же ты мог не видеть «Чапаева»? Непростительно! Идем сейчас же смотреть.
Подобралась группа в несколько человек, в том числе и Киров и все отправились наверх, в просмотровый зал, где просмотрели «Чапаева». Демонстрировал Шумяцкий. Сталин сказал, что он смотрит «Чапаева» не то в одиннадцатый раз (не помню — Л.Б.). Во время просмотра кто-то напомнил, что на Кавказе был партизан не менее легендарный, чем Чапаев. Сталин заинтересовался — где он сейчас? Оказалось, что где-то пропадает в безвестности в пределах Сев-Кав. края. Немедленно ушло предписание найти и водворить в хорошие условия.
21.01.1935
Сегодня был в Большом театре на траурном заседании. Давал отчет. Докладывал Стецкий. Сталину устроили бурную овацию. Он стоял во втором ряду за Ворошиловым и Молотовым. Затем сел, желая прекратить аплодисменты. Не тут то было. Овации раздавались с новой силой и ему пришлось опять встать. Боговой предложил сократить в отчете описание овации. «Он этого не любит. Он даже не разрешил принять на заседании приветствие по его адресу».
21.01.1935
Вспоминается довольно забавная история с Капицей. Капица — один из крупнейших физиков мира, советский гражданин, но с 1921 г. живет в Лондоне, член Королевского научного общества, читает в университете. В Лондоне ему создан специальный институт. В 1934 году он приехал в Ленинград на менделеевский съезд. и остался в СССР. О нем на съезде мне говорил проф. Румер, что он «ставит материю в такие условия, в которых она никогда не была на Земле со времен первоздания» (он сконструировал установки сверхмощных магнитных напряжений и необычайно низких температур — до -272 с десятыми градуса, помещает туда тела и изучает, в частности открыл явление сверхпроводимости диэлектриков). Мехлис предложил мне взять с ним беседу. Вечером мы получили из Совнаркома сообщение: «В Академии наук. Президиум Академии наук постановил назначить известного советского физика П.Я. Капицу (стояло „тов.“, но зачеркнуто) директором организуемого в системе Академии наук института физических проблем». Я позвонил Баху. Он мне сказал, что беседу об этом дать не может, ибо не знаком с работами Капицы. Я застукал вице-президента Академии — Комарова. Тот ответил то же самое «Капице мы создаем персональный институт для его работ — будет заниматься чем хочет, институт мы решили создать магнитно-криогенный, а не физических проблем». Проф. Вулл ответил скептическим незнанием. Утром из Ленинграда приехал Капица. Я приехал к нему. Представился. Он заявил, что без санкции Межлаука ничего дать не сможет и долго любезно поддерживал разговор. «Знаете, я не люблю говорить о своих работах. Это все равно, что снимать копию с картины Рембранта — мазня!» Я позвонил Межлауку, он был болен. Добились его согласия, позвонил Капице, сообщил, что Межлаук ждет его звонка и сперва поехал к нему. Он меня огорошил сообщением, что уговорил Межлаука пока не давать беседы. Мехлис договорился с Молотовым. «Давать можно, даже полезно объяснить читателям, чем будет заниматься институт». Мехлис попросил меня пригласить Капицу к нему. Поехал на Линкольне в «Метрополь». Капица любезно отказался — «Иду на „Веселые ребята“». (Лифшиц сообщил, что ленинградские академики отказались дать беседу о Капице и институте).
23.01.1935
Последние предпусковые дни метро. Сегодня вечером я поехал на ст. «Комсомольская площадка»., чтобы дать небольшой очерк об опытном поезде метро. Встретил Петриковского — директора метрополитена. Ходит взволнованный, на вопросы отвечал отрывисто. Тут же вертится начальник штаба особой охраны метро. Стал ждать. Часов около десяти приехал Л.М.Каганович. с ним вместе Булганин, Хрущев — в робе и ватнике и Старостин. Каганович быстро осмотрел станцию, коротко ее одобрил и предложил поехать по опытной трассе. Поезд стоял, дожидаясь. Сам Каганович встал в кабину машиниста. Доехали до Красносельской. Осмотрели. Одобрил, понравилась — «с большим вкусом». Дальше поехал в вагоне. «Это что, дерматин на диванах? Немедленно заменить кожей, рваться будет. Лампочек слишком много: зажигать через одну.» Подъезжаем к Сокольникам. Каганович выглядывает в окно «Вот она, красавица!». Внимательно смотрел все. Разговорился с начальником службы связи:
— Фамилия? (Каганович твердо сморит ему в газа и страшно внимателен.)
— Кувшинников.
— Давно кончили? Где работали раньше? Кем?
— В 29. На Курской, пом. нач. станции.
— Значит — советской формации. За границей были?
— Нет
— Обязательно надо побывать и чем скорее, тем лучше. Это же страшно сложное хозяйство. Дело знаете?
— Знаю.
— Любите?
— Люблю.
— Крушений по вашей вине не будет?
— Нет.
— Хорошо. А за границу его все таки послать надо.
Такой же разговор произошел с нач. движения Зотовым. (А через неделю их всех сделали помощниками, а начальниками назначили побывавших заграницей, их же Каганович специально вызвал и предложил не обижаться).
Прошли в блок-участок. Каганович заставил продемонстрировать ему работу централизованного поста и проэкзаменовал дежурного по посту. Лейтмотив тот же: крушений не будет?. Затем осмотрели вестибюль. Произошел забавный инцидент. Каганович обратил внимание, что двери (входные) имеют ручку, отрываются только в одну сторону и имеют стеклянное нутро. «Надо поставить на пружинах. Здесь же десятки тысяч будут проходить. Этак только в кабинете можно. Заграницей совсем дверей нет. И стекло снять, или в крайнем случае, забрать решеткой. Вот до такого уровня. Не возражаю. Вы как полагаете, товарищи? Вот спросим практиков» — он обратился к плотникам-строителям. «Да, конечно» — замялись те. Один, посмелее ответил: — «Ты же сам говоришь — десятки тысяч. Вот и представь: дверь на пружинах, я иду впереди, ты за мной. Я отпустил дверь — она раз тебя по лбу. Нет, так лучше». Каганович засмеялся. — «А что, сюда только входят?» — «Да» — «Тогда оставьте так. Не возражаю».
Поехали обратно. На ст. Комсомольская он спросил Петриковсокго: «А уборные построили?» — «Да». — «Поставьте швейцара. И деньги берите. Обязательно. В чем дело? Захотел получить удовольствие — плати монету».
Осмотр длился два часа. На следующий день он созвал у себя совещание эксплуатационников.
27.01.1935
Мы хотели в связи с пуском, выступить широко. Каганович запротестовал. «Пишите сейчас немного. А то все расскажете, а когда пустим метро — никто и читать не будет».
4.02.1935