Дневники казачьих офицеров
Шрифт:
Ночью мной выслана помощь к Острому Кургану, чтобы обеспечить Адлер и Кудебсту от ближнего обхода со стороны красных.
25 сентября. С рассветом начался сильный бой у Кудебсты и в районе Лесного. На море не видно присутствия никаких пароходов. Бой усиливается, и красные врываются в село Николаевка, но части нашего фланга переходят в контратаку, выбивают противника из села и снова занимают его.
Чувствуется, что противник собрал большие силы и что им уже нет места на узкой прибрежной полосе. Они ведут упорные бои с целью выгнать нас с полосы в море, и только храбрые и доблестные казаки отчаянно отбивают натиск противника, удерживая свою позицию.
В районе Лесного противник сосредоточил, по сведениям от полковника Бочарова, около дивизии пехоты, занял его снова и вышел на шоссе, но здесь удержаться не мог, так как не имелось позиции. Положение у нас становилось отчаянное.
Около 12 часов в море показался пароходный дым, который двигался вдоль берега со стороны Новороссийска, а через полчаса показался большой пароход, который, не доходя восьми — десяти верст до берега, сначала остановился, а потом начал двигаться вдоль берега, маневрируя таким образом вперед и назад, часа два.
Я, увидев, что он, вероятно, не рискует приблизиться к берегу, схватил лодку и поплыл к пароходу, но в трех-четырех верстах от парохода лодку заметили и он почему-то быстро отошел в сторону Гагр. У меня не было средств предупредить, что это не большевистская лодка, белый флаг, выброшенный мной, не помог, и я ни с чем возвратился в Адлер, промокший до кожи. (Я бывал у моря еще в мировой войне на Турецком фронте, но такой отвратительной погоды в этом районе не ожидал никак!)
Под вечер части красных вышли к Острому Кургану, а затем заняли и шоссе со стороны Лесного; правый фланг мой трещал, поэтому надо было очищать позицию по реке Кудебста и к Адлеру. За ночь все части были переведены на левый берег реки Мзымта, где и заняли позицию.
Полковник Бочаров хотя и выслал разъезд в Красную Поляну к войсковому старшине Ковалеву о своем переходе на левый берег реки Мзымта, но разъезд возвратился, так как красные отрезали их, заняв шоссе в 10 верстах от Красной Поляны. Спешно была выслана сотня с малым количеством патронов на помощь ему.
26 сентября. В 10 часов я получил сведения, что в Гагры прибыл наш пароход из Крыма, а в село Пыленково выехали из Гагр для свидания со мной исполняющий должность войскового атамана Иванис [77] и генерал Арпсгофен. [78] Получив это сообщение, я спешно выехал верхом в Пыленково, где и встретился с прибывшими.
77
Иванис Василий Николаевич — первопоходник, подпоручик, председатель Кубанского правительства (с января 1920 г.), и. д. Кубанского атамана (апрель — декабрь 1920 г.). В эмиграции в Сербии.
78
Арпсгофен Андрей Владимирович, барон — р. в 1854 г. Окончил академию Генштаба, офицер Л.-Гв. 1-й артиллерийской бригады, генерал-майор (1917). Во ВСЮР, в резерве чинов при штабе главнокомандующего, генерал-лейтенант, начальник штаба 2-й Кубанской казачьей дивизии (13 июля 1919 г. — март 1920 г.), в Русской Армии в отделе генерал-квартирмейстера штаба главкома до эвакуации из Крыма. В эмиграции в Румынии (на 1932 г.).
Со мною в Пыленково приехал и Тимошенко, который начал сразу секретно шептаться с Иванисом. Генерал Арпсгофен привез мне около 50 миллионов на содержание частей. Иванис много говорил о том, что в Крыму масса неурядиц и неправды, что хорошего там мало и во всем этом, конечно, виновен генерал Врангель и его правительство. Говорил нам, что в Крыму собрались реакционеры и перекупщики народного блага и что моей группе верных Кубани людей нет прямого смысла ехать, а нужно бороться за идеалы свободной Кубани.
Генерал Арпсгофен говорил совершенно обратное, хотя в некоторых случаях поддерживал Иваниса.
Из рассказов прибывших выяснилось, что из Крыма вышла эскадра в пять пароходов и попала в шторм, который разогнал флот, и только их пароход, запоздав на четыре дня по случаю бури, прибыл позже в Гагры, а к Адлеру побоялись подойти, не зная, кто его занимает. Пароход, по их словам, требует спешной поправки котлов, и поэтому генерал Арпсгофен, по совету капитана, решил для починки идти в Поти. Позднее я узнал, что они из Поти вернулись прямо в Феодосию (Крым).
Несмотря на замечание о починке, я был уверен, что пароходы из Крыма придут, хотя бы и с опозданием. Я с Иванисом и Тимошенко выехал в село Веселое, где ко мне прибыла линейка с офицером, который доложил, что красные прорвали наш фронт и заняли Молдовский мост. Раненые и больные согласно моему распоряжению еще днем были отправлены из села Веселого в нейтральную зону, а с темнотой их пропустили в Гагры.
У меня оставались часть бежанцев и строевые казаки. Я предупредил Тимошенко и Иваниса обо всем, Иванис выехал, а Тимошенко поехал со мной в Веселое, где я застал полный хаос. Все ожидали моего приезда.
Красные ночью не действовали вообще и теперь тоже не изменили себе. Собрав все части в селе Веселом, я двинулся в путь по реке Псоу. В эту ночь перенесли много трудностей, дождь не переставал, вода бурлила, речку приходилось переходить несколько раз без мостов, по брюхо лошадям, а многие шли пешком. К рассвету прибыли в верховья реки Ихиста и стали на отдых.
27 сентября. После трех часов отдыха части подтянулись, не было только войскового старшины Ковалева, которому послан в село Аибга с посыльным приказ спешно идти на Мехадырь, где положено нам всем сдать оружие перед переходом грузинской границы и идти дальше к Гаграм к отряду.
Проделав переход к селению Мехадырь, мы остановились в трех верстах от него, а я выехал на пост для переговоров. С поста донесли в Пыленково о нашем прибытии, и оттуда прибыл капитан (фамилию не помню), начальник укрепленного участка, который рассказал, что красные до 5 часов не знали, что мы ушли. Только после этого забили тревогу, испугались, что мы уйдем в Грузию, послали разъезды в нейтральную зону, но их не пропустили.
С прибытием начальника укрепленного участка наши начали переходить границу и складывать оружие (винтовки, пулеметы и патроны), холодное оружие нам оставили, а револьверы мы сами попрятали. От поста нам следовало идти в Гагры, я с конвоем выехал в голове колонны, и к рассвету прибыли в Гагры.
28 сентября. Весь день проходили казаки через Гагры, все направлялись в имение Игуманово, где был назначен бивак для интернированных. Я с двумя офицерами остался в Гаграх, поблизости от порта и около грузинской администрации, с которой о многом надо было переговорить (о дальнейшей судьбе своей и моих частей). Договорились о пекарнях для выпечки хлеба, за которые взяли с нас втридорога; кроме того, это проделывалось секретно, так как грузинские власти запретили нам покупать хлеб на рынке, отказавшись от забот о нашем довольствии и предоставив нас самим себе.