Дни боевые
Шрифт:
И вот в тот период, когда все внимание командования 37-й армии было сосредоточено на вопросах, связанных с овладением Кривым Рогом и развитием дальнейшего удара армии на Апостолово, противник нанес нам сильный танковый контрудар. 29-30 октября немецко-фашистское командование бросило против ослабленных предыдущими боями семи стрелковых дивизий 37-й армии, действовавших на сильно растянутом фронте, семь танковых дивизий обшей численностью до 800 танков. Три танковые дивизии нанесли лобовой удар со стороны Кривого Рога и четыре танковые дивизии - со стороны Кировограда по наиболее уязвимому правому флангу армии, в тыл 57-му стрелковому корпусу.
92-я
Пять дней па правом фланге армии шла упорная, ожесточенная борьба. Распоряжением командующего фронтом 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова была переброшена на север от Кривого Рога с задачей нанести удар во фланг и тыл прорвавшейся кировоградской танковой группировке противника.
На кировоградское направление, на оголенный стык между 5-й гвардейской и 37-й армиями срочно выдвигались 7-я гвардейская и 57-я армии. Попавшие в окружение стрелковые дивизии 37-й армии днем занимали противотанковые районы и отбивали танковые атаки врага, а ночью по приказу командования организованно отходили на новые рубежи.
3 ноября противник был приостановлен. Правый фланг армии стал закрепляться на рубеже: восточный берег р. Ингулец у Недай-Вода, Калачевское, Веселые Терны. Левый фланг - 82-й стрелковый корпус оставался на месте, контрудар немецких танков его не захватил.
Отброшенные от Кривого Рога наши части настойчиво стремились вновь продвинуться туда, но каждый раз подвергались контратакам противника и вынуждены были откатываться на исходное положение. Не удавалось больше развить успех и противнику. Все его танковые атаки разбивались об огонь нашей артиллерии. Наконец обе стороны выдохлись. Наступило затишье.
82-й стрелковый корпус занимал 22-километровую полосу. К нам возвратилась 188-я стрелковая дивизия Даниленко. Она занимала оборону на правом фланге корпуса, фронтом на юго-запад, вдоль линии железной дороги на Кривой Рог. В центре ее шестикилометровой полосы находился ряд населенных пунктов: рудник им. Ленина, Калачевское, Жилкооперация и ст. Калачевская. Правый фланг упирался в Червону Балку, а левый подходил к реке Саксагань. Штаб дивизии размещался в рабочем поселке рудника им. Ленина, в одном километре от своего переднего края. Против стрелковой дивизии действовали части 23-й танковой дивизии гитлеровцев. Там же, на огромном усеченном терриконе, был оборудован и мой правофланговый НП. Наверху врезали в кромку две ячейки для наблюдения; одну - для меня, другую - для командующего артиллерией, а внизу, у подножия обрывистого ската, отрыли землянку для отдыха.
С террикона открывался прекрасный обзор, чуть ли не на 10 километров.
На своем правофланговом НП я вместе с командующим артиллерией и адъютантом бывал почти ежедневно.
Гитлеровцы, очевидно, знали об этом и каждый день вели по террикону методический огонь из специально выделенных для этого отдельных орудий.
С наступлением зимы резкий морозный ветер не позволял находиться наверху более часа. Хотелось поскорее спуститься вниз и обогреться в натопленной землянке.
– Красота!
– говорил продрогший полковник Муфель, потирая около печурки озябшие руки и расправляя ссутулившиеся плечи.
– Прошу вас пройти к Даниленко, -
– Я уже созвонился с ним и доложил, что вы промерзли и скоро придете отогреться.
Адъютант хитрил. Ему надоедало сидеть в промозглой дыре и самому хотелось в теплую хату.
Даниленко встретил добродушно и гостеприимно. Он занимал маленький светлый домик в рабочем поселке. Из таких дачных домиков с верандами и палисадниками состояла вся слобода.
Не успели мы раздеться, как пришел полковник Григорий Наумович Шинкаренко. Такого начальника политотдела, всесторонне осведомленного о всех делах, не имела ни одна из наших дивизий. Его подвижную фигуру в солдатском ватнике узнавали все. На передний край он нес бодрость, новости с фронтов и из глубокого тыла. Там же вручал партийные билеты и кандидатские карточки. Я любил беседовать с Шинкаренко и не упускал случая встретиться с ним, когда бывал в дивизии.
В конце ноября Григорий Наумович представил мне первых в дивизии кавалеров только что утвержденного правительством ордена Славы. Вот некоторые из них.
Сержант Абрамов Ашот Саркисович награжден орденом Славы III степени. Во время боя, когда выбыл из строя командир взвода автоматчиков, Абрамов принял командование на себя. Противник несколько раз бросался в атаку на участок, занимаемый автоматчиками. Взвод стойко выдержал натиск врага, который, потеряв свыше 40 солдат и офицеров, отступил. Сержант Абрамов в этом бою лично уничтожил 11 гитлеровцев.
Рядовой Бакланов Николай Александрович награжден орденом Славы III степени за то, что, ворвавшись первым в расположение противника, личной храбростью содействовал успеху общего дела. В этом бою Бакланов уничтожил 8 гитлеровцев.
Рядовой Муха награжден орденом Славы III степени за спасение жизни командира роты старшего лейтенанта Чернова, Во время боя на близком расстоянии один из фашистов метнул гранату, которая упала у ног старшего лейтенанта. Чернов, увлеченный боем, не замечал грозившей ему опасности. Рядовой Муха бросился к офицеру. Рискуя жизнью, он схватил шипевшую гранату и метнул ее обратно. Граната разорвалась в воздухе, над головами фашистов.
Я от души пожимал руки отважным воинам, благодарил их за службу, за верность воинскому долгу и желал дальнейших боевых успехов в борьбе с врагом.
...Посидев у Даниленко, обогревшись и переговорив обо всем, я обычно просил проводить меня в полк к Еремину. На КП полка и в некоторые траншеи переднего края можно было пробраться и днем: подступы скрывали постройки, котлованы отработанных карьеров и терриконы.
Как и на Днепре, полк Еремина занимал самый ответственный участок. Так уж принято: самым лучшим поручают самое ответственное. Он оборонял рудник им. Ленина и ст. Калачевская, седлал железную дорогу. Подполковник Еремин всегда был в хорошем настроении. Когда бы я ни спросил его: "Как дела?", всегда следовал один и тог же ответ: "Спасибо. Очень хорошо!"
– А что у него хорошего?
– недоумевал сопровождавший меня Пeстрецов. Сидит в подвале, как суслик, носа высунуть не может!
Но Еремин именно в этом и видел хорошее. Гитлеровцы, как ни старались, не смогли отбить у него ни одного дома. Сам же он понемножку улучшал свое положение и каждую неделю захватывал у противника "языка".
"Молодец!" - хвалили его дивизионные, корпусные и армейские разведчики, а самый популярный из них - начальник разведотдела армии полковник Щeрбeнко - стал чуть ли не другом Еремина.