Дни Кракена
Шрифт:
Когда мы подъехали к издательству, до начала занятий оставалось еще минут десять. Я подошел к автомату выпить стакан воды. Пока я рылся в карманах, ища трехкопеечную монету, возле меня остановился Полухин. Он по-отечески пожал мне локоть и сказал:
– Вот кстати, Андрей Сергеевич! А я вас вчера искал!
Он никогда не здоровался, но на него не обижались. Говорили, что он не здоровается даже с министром. Открывает дверь к нему в кабинет и радостно кричит’ “Вот кстати, товарищ министр! Разрешите?”
– Когда?
– спросил я.
– Вечером.
– Я сидел у Келлера.
Он подождал, пока я пил воду с грушевым сиропом. Мимо нас в ворота проходили сотрудники и здоровались с ним, и он благосклонно кивал в ответ, сияя отеческой улыбкой.
– Тут такое дело, - сказал он.
– Мне позвонили от соседей. Беспозвоночники. Звонил их директор и спросил, нет ли у меня на примете специалиста по японскому языку. Разумеется, Андрей Сергеевич, я сразу вспомнил о вас.
Я покачал головой.
– Спасибо, Борис Михайлович, но я не могу. Очень занят.
– Пустяки, пустяки! Я уверен, это не займет у вас много времени. Они получили из Японии какие-то материалы. Какие-то документы, понимаете? И им хочется узнать, что это такое.
– Пусть обратятся в Институт научной информации. Я не могу.
У него от огорчения обвисли щеки.
– Но я уже обещал им!
– сказал он - Мы с вами не можем вот так просто взять и отказаться. Это наши соседи, наконец!
Я промолчал.
– Я вас очень прошу, Андрей Сергеевич.
– сказал он.
– Я не могу вам приказать в данном случае, я вас очень, очень прошу. Я совершенно уверен, что это не потребует много времени. Мы соседи, у нас множество общих интересов. В конце концов, должны же мы помогать друг другу, разве не так?
– Почему им не обратиться в Институт информации?
– Возможно, им следовало обратиться в Институт информации, не спорю. Но, с другой стороны, они имеют полное право рассчитывать на поддержку соседей. Почему бы и нет? Слушайте, Андрей Сергеевич, ну зайдите к ним, посмотрите… Ведь, может быть, вы только посмотрите и сразу им скажете.
Черт с тобой, подумал я устало, черт с вами со всеми.
– Хорошо, - сказал я.
– К кому у них там обратиться? И когда?
Он снова воссиял.
– Прямо к директору. В любое время. Лучше всего прямо сейчас.
– Нет, прямо сейчас я не пойду Мне нужно в редакцию.
– Как вам угодно, Андрей Сергеевич1 Значит, договорились? Ну, я очень, очень рад. Совершенно уверен, что времени это у вас займет немного. В крайнем случае посидите денек-другой дома…
Тут он заметил главбуха, только что появившегося из-за угла, радостно завопил: “Вот кстати, Илья Матвеевич, а вы мне нужны!..” и помчался ему навстречу. Я прошел в ворота. Мне было тошно от всего этого - и от Клары, и от глупых Юлиных претензий, и от самоуверенности Полухина. И от предстоящей встречи с японцем. Мне хотелось только, чтобы меня оставили в покое. Во дворе возле зимнего бассейна опять толклись люди. Они устанавливали на грубых деревянных козлах большой бак, выкрашенный серой краской, и при этом сердито спорили. Газон перед бассейном выглядел так, будто на нем занималась строевой рота новобранцев. И, как вчера вечером, остро воняло какой-то кислятиной. Черт с вами со всеми, думал я, ничего я не хочу. Ни бассейнов, ни газонов.
У лифта была очередь, и я поднялся по лестнице, поэтому мне пришлось подождать в коридоре, пока исчезнет тошнота. Ко мне подошел долговязый красавец Виля Смагин.
– Вот тебе и поплавали, - горестно сказал он.
– Дай бедному Виле сигаретку. Придется теперь ездить в Химки.
– Почему, бедный Виля?
– спросил я.
– Он еще спрашивает! Бассейн-то теперь нам отдадут месяца через два, не раньше…
– А что случилось с бассейном?
Виля недоверчиво посмотрел на меня.
– Ты что, дурачишь несчастного Смагина?
– Нет.
– Ты что, не знаешь, что бассейн у нас отобрали?
– Кто отобрал? Почему? Виля вздохнул.
– Да, - сказал он.
– Теперь я вижу. Ты действительно ничего не знаешь. Бассейн у нас отобрали беспозвоночники. В интересах науки, вот что ужасно. Они достали где-то громадную рыбу и запустили ее в наш бассейн. И бедному, несчастному Виле теперь негде тренироваться. Сочувствуешь?
– Да, - сказан я.
– Интересно, какая это рыба?
Виля закурил, укоризненно покачал красивой маленькой головой и ушел. Почему-то мне стало весело. Не знаю почему. Я не был ватерполистом, как Виля, а рыба, для которой понадобился целый бассейн, - это было интересно. Видимо, ее и привезли вчера в цистерне-прицепе, и ради нее ломали и снова закладывали стену и ставили сегодня серый бак. Я направился в редакцию.
Все были на местах, и Люся сейчас же доложила, что меня спрашивала Марецкая. Костя Синенко сообщил:
– Она сегодня на редкость эффектна, Андрей Сергеевич. Этакая расклешенная синяя юбка, волосы…
– Придержите язык. Синенко, - холодно сказал я.
– Аннотации вы написали?
– Не могу я писать аннотации.
– Хорошо. Я напишу сам.
– Давайте я напишу, - поспешно предложил Тимофей Евсеевич.
– Занимайтесь своим делом, - сказал я.
– Вы закончили “Розу и зеркало”?
– Нет.
– Вот и заканчивайте Занимайтесь своим делом. Вам ясно?
– Ясно, Андрей Сергеевич.
– пробормотал Тимофей Евсеевич.
– Вот и хорошо. Синенко, давайте сюда материалы по аннотациям.
Костя сердито сказал:
– Я сам.
– Тогда не морочьте мне голову. Фомина, вы выписали неодобрение Глазунову?
– Нет еще, Андрей Сергеевич, сейчас выпишу.
– Поторопитесь.
Я взял из шкафа рукопись Майского и сел у окна. Некоторое время в редакции было тихо. Потом Тимофей Евсеевич робко кашлянул и сказал:
– Простите, Андрей Сергеевич, вчера вечером звонил Верейский…
– Да?
– Он получил рецензию Басова и страшно разозлился.
– Угу.
– Он сказал: “Передайте этому вашему интеллигентному павиану, что он кретин”.