До дрожи
Шрифт:
Я смотрю на всё это и думаю, что тоже пора окунуться, нет?
Не потоплю, так хоть потискаю…
И пусть отбивается и визжит, сколько влезет. Это не приставания — это жизненная необходимость.
В каком-то лихорадочном запале вытаскиваю мятую футболку из кармана, кидаю её на ближайшее бревно и уж было тоже направляюсь к морю, но непонятно, когда успевший подойти Наумов останавливает меня, перехватив за локоть.
— Так, Артём, отойдём? Надо поговорить, — глухим, странно серьёзным голосом.
— По поводу чего, Глеб Янович? — раздраженно кошусь на его пальцы, крепко сжимающие мою руку.
Желание грубо отбросить велико…
— По поводу Алисы Лютик. Она мне кое-что рассказала. Твоя версия нужна.
32. Артём
— Кхм… — откашливаюсь, пытаясь не поменяться в лице и не показать, сколько мыслей вихрем пронеслось в голове.
Одна другой хуже…
Приехали.
О том, что Алиска может на меня элементарно настучать Янычу, я даже как-то не подумал.
Липкая испарина противной пленкой покрывает кожу, и колени слабеют так, будто мне сейчас отвечать на билет, который я ни хрена не учил.
— А что насчет Лютик? — бормочу, неубедительно строя из себя дурака.
— Отойдём, — с нажимом повторяет Наумов и, крепче сжимая пальцы на моём локте, уволакивает подальше от общего костра в сумеречную темноту.
Во мне всё в ответ закипает.
Мальчишку нашёл — отчитывать?
У меня так-то тоже вопросики к тебе по поводу Цветочка, основной из которых — помнишь ли ты, что пускать слюни на собственных студенток — нехорошо???
— Артём, Алиса мне рассказала, — загробным тоном начинает Яныч, и я мысленно проклинаю страшными-престрашными словами рыжую— бесстыжую козу.
Внешне же только недоуменно моргаю. Всё-таки понятия "всё" у нас с ним могут быть разные. Мне вот с трудом верится, что Лютик поведала Наумову, как я ей пальцы в текущую киску засовывал…Это воспоминание точно оставила только нам двоим.
— Азарт — это конечно хорошо, но на спор вынуждать девушку делать тебе массаж, когда она не хочет — это как-то неблагородно, Тём, — продолжает Яныч свою отеческую нравоучительную речь.
— На спор? — только и переспрашиваю.
— Да, она сказала, что проспорила тебе, и теперь ты её заставляешь, — хмурится Наумов, — Спор, конечно, дело благородное, но…
— То есть, сказала, что мы просто поспорили? — уточняю, давя улыбку облегчения.
Бля, камень с плеч.
Значит, про запись промолчала. Непроизвольно поворачиваюсь к морю и ищу Алискин силуэт среди резвящихся на мелководье девчонок. Вычленяю сразу — мне будто вкрутили на неё радар.
Подвисаю, рассматривая, как падает спиной на накатывающую волну, раскинув руки птицей. Кожей будто её ощущения ловлю: приятные, чувственные, живые…
Почему не сдала, м, Цветочек?
Тогда игра бы кончилась, да?
— А вы не "просто поспорили"? — цепляется Яныч к моим словам где-то на заднем фоне.
— А, нет…То есть да, просто поспорили. Глеб Янович, ничего такого, шутка. Не понимаю, почему она вообще настучала… — рассеянно бормочу, с сожалением отрываясь от Алиски и переводя на него взгляд.
— Она не стучала, как ты выражаешься, — кривится Наумов, — Я лишь решил уточнить, что это было вчера в ангаре, когда ты к нам подошел, и ей пришлось рассказать…
То есть сам полез расспрашивать, доходит до меня. С чего бы, блять?!
— Не совсем понимаю, почему вам это вообще интересно, — отрезаю резче, чем должен бы.
Наши глаза встречаются, и это ни черта не дружелюбная встреча. Наумов немного тушуется, потому что вслух произнести, что подрачивает на свою студентку, естественно, не может. Но мы оба это делаем, поэтому я всё улавливаю и без его чистосердечного.
— Кхм…К слову пришлось, — откашливается в кулак Глеб и, вспомнив, кто тут вроде как главный, опять достает с верхней полки свой назидательный тон, — В общем, Артём. Не заставляй меня думать о тебе хуже, чем ты есть. Все эти истории с принудительными массажами…Пересмотри своё поведение.
— А если будет не принудительный? — бросаю с вызовом.
— Ты меня не услышал? — тут же осекает, чуть повысив тон вслед за мной.
Поджимаю губы. Сверлим друг друга глазами с секунду, и я сдаюсь. Просто потому, что это дико неразумно — продолжать. А обычно я вполне разумен. По крайней мере был до последней недели.
Да и у меня для огненных ссор есть противник посимпатичнее…
— Услышал, Глеб Янович. Не переживайте, больше не пожалуется.
— Надеюсь на твоё слово, Артём, — скупо улыбается, давая понять, что инцидент исчерпан.
— Тогда можно идти? Хочу искупаться… — коротко мотаю головой в сторону плавающей с подружками Алиски.
У Наумова моментально мрачнеет лицо, и он застывает на мгновение, явно пытаясь придумать, как меня к ней не пустить, поэтому я не даю ему такой возможности и, развернувшись, направляюсь к морю раньше, чем услышу ответ.
— Артем, недолго. Загони потом всех на берег, в мафию будем играть, — кричит мне Наумов вслед.
Не оборачиваясь, машу ему рукой, типа услышал.
Солнце уже наполовину закатилось за горизонт, воздух заметно остывает с каждой минутой, и потом мягкие волны, бьющие по ногам, пока захожу, ощущаются гораздо более теплыми, чем ещё полчаса назад.
Или это меня так изнури разогревает от того, что иду прямо к Рыжей.
Алиса случайно поворачивает голову и замирает, наблюдая за моим приближением, только рот чуть приоткрывает, нервно облизав губы. Смотрю ей прямо в глаза, пока глохну от ударов собственного разгоняющегося сердца.
По твою душу, Цветочек, да…
Почему — то в голове начинает играет дебильное «ты — морячка, я — моряк, ты — рыбачка, я — рыбак…» и тянет тупо улыбаться.
Когда между нами остаётся пара каких-то жалких метров, Алиска неожиданно взбрыкивает и резко стартует, уплывая от меня. Я бы уже должен привыкнуть, но каждый раз как в первый. Внутри шевелится что-то темное и древнее, оставляя главным желанием — поймать.