До особого распоряжения
Шрифт:
ощупывать стены, стучать палкой по дороге, и он пошел, пренебрегая осторожностью, словно
разыскивая с тупым упрямством место, где можно сломать шею.
Он с трудом дождался утра. Пришло время принимать решение и действовать. Он оделся и
торопливо двинулся в дальнюю дорогу. Выйдя из города, облегченно вздохнул. Кази уходил от соблазна.
Он стоял на пригорке, опираясь на сучковатую палку, и рассматривал тихий город.
Кази почувствовал себя жалким, бессильным, усталым стариком. Какой из него правитель! Разве он
сможет встать во главе восстания, руководить страной? Поздно... Рука, сжимавшая палку, заметно
дрожала.
Передохнув, кази медленно пошел по обочине. Он еще твердо не решил, где переждет смутное
время. Надо подальше отойти от города. А на пути есть поселения эмигрантов. Многие там его знают,
хорошо встретят, дадут возможность провести в тишине несколько дней.
Из головы не выходило одно имя... Карим Мухамед... Карим Мухамед... Как проворно эти молодчики
выползают на свет божий. Только еще запахло хорошим пловом, а они уже держат свои пятерни
наготове... Подавайте! Цепкие пальцы вежливо захватят хороший кусок с аппетитной костью и положат
перед собой на край дастархана.
Карим Мухамед... Он не боится потерять молодую голову и состояние. А чем рискует кази? Его голова
уже с трудом держит чалму, руки трясутся, кроме этого дешевого халата, нет за душой ничего.
Кази пошел медленнее... Несколько раз он задерживался, обернувшись с тоской смотрел на
расплывчатые очертания города.
Молодой возчик, сжалившись над степенном стариком, предложил подвезти его. Появление арбы
кази счел волей аллаха. Надо ехать... Надо! Пусть Карим Мухамед ломает шею. А он подождет.
К вечеру кази Самат окончательно смирился с этой мыслью. Зачем ему ввязываться в крупные,
опасные дела...
Поздно...
Махмуд-бек узнал об исчезновении кази Самата на другой день.
Кази Самат был в настоящее время самым подходящим человеком. К нему тянулись нити от опасных
врагов, его уважала верхушка эмиграции. Его провал будет провалом всех, кто еще не успокоился, кто
может принести много бед простым людям. Избавившись от своих вожаков, люди спокойно вздохнут. Не
все еще понимали, сколько несчастья уже принесли и принесут им руководители эмиграции. Они в
любую минуту способны продать своих соотечественников, втянуть в очередную авантюру.
Сколько будет отсиживаться в Старом караван-сарае Усманходжа Пулатходжаев? До каких пор братья
Асимовы будут ползать по переулкам, выслеживая гостей из чужой страны? В конце концов Усманходжа
найдет возможность и предложит свои услуги организаторам переворота. А контролировать действия
Пулатходжаева трудно, почти невозможно.
Конечно, Самат еще не принял твердого решения. Он сейчас мается где-нибудь в эмигрантском
селении, рассеянно слушает жалобы земляков на жизнь, дает никому не нужные советы. А в душе все-
таки копошится еще мысль: я мог оказать им настоящую помощь, я мог стать правителем.
Не может так быстро, за одну ночь, отказаться от престола, даже отъявленный трус.
Махмуд-бек знал курбаши Кадыра, склочного, обиженного судьбой человека. Всю жизнь Кадыр был на
третьих ролях. Его малочисленная шайка отличалась особой жестокостью. Однако это не принесло ему
ожидаемого почета даже в среде руководителей эмиграции.
Как-то Курширмат перебил путаную речь Кадыра небрежным взмахом руки и презрительно
сморщился.
– И воевать не могли, и...
– Курширмат недоговорил.
Все знали: Кадыр, потрепанный, без гроша в кармане, явился в чужую страну. Его сопровождали три
басмача, самых преданных, самых жестоких. И сейчас они жили с ним рядом.
Но за последние годы Кадыр собрал хорошую шайку из таких же обделенных судьбой бандитов.
Кроме оружия, у них ничего не было. Это оружие хранилось до поры до времени в примитивных
тайниках, в облезлых старых сундуках, под выцветшими паласами. Кадыр терпеливо ждал хозяина,
который бы поверил в его силу и храбрость.
Курбаши Кадыр не любил Махмуд-бека, процветающего помощника Садретдин-хана. Это в
присутствии Махмуд-бека одноглазый бандит пренебрежительно прервал Кадыра, как мальчишку,
опозорил перед аксакалами.
155
Но сейчас Кадыр, увидев больного Махмуд-бека, человека, нуждающегося в его помощи, стал
снисходительным и, как показалось Махмуд-беку, добрым.
Да... Кадыр уважает кази Самата, считает мудрого старика достойным человеком.
– Поставили бы вы кази Самата во главе туркестанцев?
– спросил Махмуд-бек.
Кадыр перестал дышать... В комнате стало тихо. Слышно было, как потрескивает фитиль лампы.
Кадыр почему-то посмотрел именно на лампу, на желтоватый, неяркий свет за чистым стеклом. У него
была лампа похуже, в мутных подтеках, в извилистых трещинах.
У Махмуд-бека, наверное, есть деньги и связи с влиятельными иностранцами. Иначе этот больной,
усталый человек не стал бы связываться с кази Саматом, с ним, курбаши Кадыром, которых в свое
время удостаивал лишь легким, небрежным кивком.
Махмуд-беку нужны люди. Очень нужны. Он и не скрывает причины неожиданной встречи.