До особого распоряжения
Шрифт:
Карим Мухамед с нескрываемым удовольствием выслушивал похвалы в свой адрес. Иногда (как
свидетельство почтенной скромности!) поднимал ладонь: что вы, хватит, достоин ли я!
– Вы достойны высокого положения в этом неспокойном мире. Ваше искреннее отношение к судьбам
земляков, бедным людям, большое желание помочь им заставляют всех нас...
Карим Мухамед насторожился. Он пытался сделать вид, что ничего не понимает, что этот вежливый
разговор ни к чему не обязывает, но сам от волнения даже приподнялся.
– До вас донеслись стоны соотечественников. Сколько можно терпеть! Мы должны побеспокоиться об
их судьбе. Сам аллах послал в трудную минуту такого человека, как вы, почтенного, уважаемого,
молодого и сильного...
Гость уже не прерывал Махмуд-бека, не выставлял ладонь. Да, он молод и силен. Он богат. И если
Махмуд-бек что-нибудь смыслит в жизни, то должен именно на такого человека возлагать все надежды.
Куда ему, больному, слабому, справиться с великим почетным делом.
– Наши соотечественники, - продолжал Махмуд-бек, - заслуживают свободной, счастливой жизни.
Карим Мухамед шумно вздохнул:
– Вы правы, уважаемый, именно заслуживают.
...Ясно. И этот претендует на роль вождя. Ему что-то обещали чужеземцы. Ведь прозвучала фраза:
«Если нет. .»
Карим Мухамед, как и Самат, тоже опасная фигура.
Махмуд-бек впервые появился в гостях. Он посетил бывшего кази Самата. Конечно, об этом визите
скоро узнают все эмигранты. Узнают и будут гадать: почему именно к кази зашел Махмуд-бек?
Старого человека уважают в эмигрантских кругах, с ним многие советуются. Но, как известно, кази не
очень жаловал одного из своих соперников - муфтия Садретдин-хана. Он и боялся его, и просто избегал.
Кази не делал даже слабой попытки прорваться к власти. На вид это был мягкий, добрый человек, с
детской застенчивой улыбкой. Кто ближе знал Самата, чувствовал, какая злость накопилась с годами у
тихого кази. Годы проходят, а он в стороне от больших, важных дел. Когда-то в двадцатые годы кази
Самат был в свите Иргаша - «командующего армией» в Фергане. И тогда, говорят, он ходил с мягкой
улыбкой, уговаривал обиженных, оправдывал поступки Иргаша - жестокие, кровавые, которым не было
числа.
О давних походах Самат вспоминал редко. Но если говорил об Иргаше, то резко менялся. Исчезала
мягкая улыбка. Он откровенно сожалел, что «командующий ферганской армией» не смог довести
«святое дело» до конца.
– По-другому жили бы мы. Разве сейчас жизнь...
Вокруг кази Самата образовалось свое «избранное общество». Эти люди тосковали о прошлом,
мечтая вернуть его. Но мечтали как-то несмело, не веря в возможность больших событий, способных
изменить их жизнь.
Заходили к Самату и люди попроще. Им тоже хотелось знать о завтрашнем дне. В беседах с ними
кази Самат проклинал вождей, в том числе Иргаша, которые якобы повинны в бедах простых людей. Так
он сумел расположить к себе и бедных эмигрантов, бывших баев, и духовников.
Кази не удивлялся приходу самых разных гостей, но Махмуд-бека Садыкова он не ожидал... После
обычных вопросов о здоровье, Махмуд-бек дал сразу понять, что все обвинения с него сняты и
правительство страны разрешило ему побыть в городе еще несколько месяцев.
– Как можно в таком состоянии пускаться в дальний путь...
– вздохнул Махмуд-бек.
Это сообщение успокоило старика. Однако настороженность не проходила.
– Я в трудном положении, уважаемый отец, - начал Махмуд-бек, - мне очень нужна ваша помощь и
совет.
Откровение человека, попавшего в беду. Вырвавшись из тюрьмы, лишившись наставника Садретдин-
хана, этот человек не знает, куда броситься, где услышать добрые слова, почувствовать поддержку.
Кази приосанился, удобней уселся. Он любил эти минуты, когда люди, отчаявшись, очутившись в
безвыходном положении, приходили к нему за помощью. На этот раз явился Махмуд-бек - ученик его
злейшего врага. Да простит аллах погрешения Садретдин-хана. Отошел тот в другой мир, можно бы и
забыть все неприятности, связанные с ним. Кази Самат должен быть выше своего врага.
– Я всегда рад вам помочь, - склонив голову, с улыбкой ответил кази.
– Но, увы, судьба не давала
возможности нам встречаться.
– Он все-таки напомнил о прошлом.
– Судьба не давала возможности, -
продолжал кази, - и воспользоваться вашей помощью, молодого, образованного человека.
– К сожалению, молодость...
– печально улыбнувшись, развел руками Махмуд-бек, давая понять, как
он выглядит, в каком плачевном положении оказался.
– Да-а...
– протянул кази.
– Горькая наша доля...
Все ж где-то в душе старик наслаждался видом поверженного врага. Он видел молодого помощника
муфтия больным, несчастным.
– Мы должны сами распорядиться своей судьбой, - неожиданно твердо произнес Махмуд-бек. Он
словно устал от причитаний и вздохов, от жалоб и пустых рассуждений. Вот и сорвался, сжав кулаки.
–
Мы имеем такую возможность... Глупо от нее сейчас отказываться.