До особого распоряжения
Шрифт:
Он так и сказал: надо что-то делать...
– А что делать-то?
– крикнул хозяин дома.
Пора открываться. Не стоит откладывать окончательный разговор. Если и этот псих выгонит его из
дому, есть еще две явки.
– Что?
– переспросил Аннакули и шепотом, выделяя каждый слог, ответил: - У-би-вать!
Реакция была неожиданной. Старик отодвинулся от гостя, спокойно разгладил бороду и сказал:
– Это другое дело. Это надо делать... Убивать их надо.
– Он кивнул в сторону двери, будто там стояли
люди в форме Красной Армии.
– Каждый убитый - большой шум в городе, в стране...
– рассудительно
заключил хозяин.
Аннакули удивило, что мысль, о которой он и заикнуться боялся, копошится в этой еще не
окончательно затуманенной голове. Мало сказать копошится. Она, наверное, не дает ему покоя. Вон как
преобразился человек.
– Но мои руки, - сказал он, вытянув сухие ладони, - они ослабли... Они раньше были другими.
– Убивать будет он...
– объяснил Аннакули, кивнув в сторону проводника.
– Он умеет.
Проводник спал. Или притворялся, что спит. Но это теперь не имело значения. К тому же он плохо
понимает узбекский.
– А что делать мне?
– спросил хозяин дома.
– Подскажите, разведайте, где, когда бывают красноармейцы... В одиночку, по два человека.
Хозяин вздохнул.
– Они служат. . В одиночку?
– он усмехнулся.
– Командиры, - подсказал Аннакули.
– Это еще лучше.
– Да, это лучше...
– согласился хозяин.
Хозяин дома торжествовал. Он не спешил выкладывать новость.
– Сейчас, сейчас...
– таинственно подмигивая, говорил он.
– Сейчас, как люди, сядем и поговорим.
– Он
расстелил дастархан, поставил чайник, пиалы, скромную закуску. - Ну, сынок, садись. Есть дело.
Хорошее дело...
Этот человек оказался хитрым и довольно опытным. Дело было исключительно интересным.
Два дня назад в пригороде вспыхнул пожар. Сухие мазанки горели яростно и торопливо. Огонь, будто
хотел в считанные секунды уничтожить дома. Местные пожарные ничего не могли сделать. Они
беспомощно метались вокруг огня, который набирал силу, поднимался все выше и выше к небу. На
помощь пришли красноармейцы. Они смогли остановить огонь, не дали ему сожрать другие, такие же
нищие, мазанки. К счастью, жертв почти не было. Пострадал один мальчик. Упавшая балка разбила ему
голову.
– Лежит забинтованный. А забинтовал его красноармейский врач-таджик...
– Ну...
– поторапливал Аннакули.
– Таджик был сегодня у мальчика и сказал, что придет завтра, обязательно. И вечером... -
торжественно заключил хозяин.
– Да-а!
– протянул Аннакули.
– Вы, дорогой...
Он хотел подобрать какое-нибудь одобрительное слово, похвалить хозяина дома за мудрое решение,
за хорошо найденный случай, но тот, разгоряченный, перебил:
– Их спасают, их лечат. . А они нож... Вот так, вот так...
– Он махнул рукой, словно пытался всадить нож
и делал это профессионально. Наверное, в свое время ему приходилось убивать. И никакие угрызения
совести его пока не мучали.
Молчаливый проводник поднялся со своего потрепанного халата и с нескрываемым интересом
смотрел на хозяина дома, у которого от волнения растрепалась борода.
Их арестовали в тесном переулке пригорода.
На допросе проводник держался независимо. Он ничего не знал и считал себя невиновным. Он
подчинялся этому господину.
Аннакули давал показания торопливо, словно опасался, что его не сумеют выслушать до конца. Когда
следователь вежливо спросил, не устал ли он, Аннакули Курбансаидов выдохнул:
– Нет! Нет! Спрашивайте...
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Мне не пришлось носить форму советского военнослужащего. Но я много знаю о тех, кто прошел по
трудным боевым дорогам.
146
Вот несколько строк из очерка Камиля Яшена «Генерал Сабир Рахимов»:
«Перед нашими войсками лежал крупный портовый город Данциг (Гданьск). Сюда стянулись
гитлеровские части, изгнанные из Восточной Пруссии, Прибалтики, Померании.
На подступах к городу велись сражения огромного масштаба с участием крупных наземных,
воздушных и морских сил.
По нашим наступающим войскам била береговая тяжелая артиллерия военных кораблей. Пехота и
танки гитлеровцев при поддержке авиации, береговой артиллерии и военных кораблей часто
контратаковали наши боевые порядки.
На левом крыле 65-й армии генерала Батова наступала 37-я дивизия Рахимова. Один из передовых
полков дивизии вступил в Бронтау. До Данцига оставалось три километра.
– Вышел на опушку леса, виден город. Возьму его сегодня!
– передал Рахимов по радио.
В 15 часов 26 марта 1945 года на НП 37-й дивизии разорвалась мина. Погибли Рахимов и другие
офицеры... На траурном митинге прощальное слово сказал генерал Батов и дивизия поклялась
отомстить за своего командира. Начался штурм Данцига в тот же день.
В первый час штурма Данциг пал».
Много лет спустя, в мае 1965 года, генерал армии Павел Иванович Батов прислал в Ташкент вдове
героя письмо:
«...Нам посчастливилось присутствовать на торжественном спуске на воду двух кораблей - польского