До особого распоряжения
Шрифт:
– Спасибо, отец...
– поблагодарил Махмуд-бек.
Стихи понравились муфтию.
33
– Значит, большевики боятся этих слов...
– задумчиво произнес он.
– Так, так...
За пловом старик еще больше оживился.
– Я попрошу тебя написать стихи. Через три дня у губернатора день рождения. Нужно в стихах
выразить благодарность за то, что нам дали приют на этой земле.
– Я давно не писал. Не знаю, как получится.
– Напиши, напиши...
– В чайхане очень трудно.
Муфтий хмыкнул:
– Чайхана... Этот жулик Али Акбар сам будет носить тебе чай...
– Он доверительно прошептал: - Тебе
нужно быть с нами. Я писал в Париж господину Мустафе Чокаеву. Спрашивал о тебе. - Муфтий
приподнял коврик я вытащил голубой конверт.
– Вот!
– Он поднял конверт.
– Господин Мустафа Чокаев -
председатель «Туркестан милли истиклял джамияти», редактор нашего журнала «Ёш Туркестан».
– Я слышал о нем...
– сказал Махмуд-бек.
– Ты слышал! - усмехнулся муфтий. - О нем знают все. В Париже так и говорят о его доме:
«Туркестан». Я верный слуга этого уважаемого человека. И он... он!
– Муфтий многозначительно поднял
брови: - Он, Мустафа Чокаев, слышал о тебе. Читал в советской газете, как тебя ругали. Он мне ответил,
что ты верный сын нации.
Махмуд-бек благодарно склонил голову.
– Зачем тебе ехать в Турцию?
– продолжал муфтий.
– Будем работать вместе... У нас много работы.
Что ты скажешь?
– Хорошо, отец...
– согласился Махмуд-бек.
– Сегодня отдохни. Для тебя приготовят худжру. А завтра сходи на базар, купи приличную одежду. О
деньгах не беспокойся...
На базаре к Махмуд-беку подошел веселый азербайджанец с огромным медным подносом на голове.
– А вот халва... Выбирай по вкусу... Есть парварда, есть занжибал.
– Он снял поднос с головы и держал
на вытянутых руках.
– Ну, бери, молодец. Бери, дешевле не найдешь...
В базарной суматохе, среди криков, ругани, смеха Махмуд-бек наконец услышал слова:
– Иди за мной...
Махмуд-бек еле удержался на ногах. Он стоял, пошатываясь, прикусив губу, и смотрел на
халвафуруша. Предательски щекотало в горле.
– Иди, иди...
– повторил продавец халвы.
Азербайджанец понимал состояние этого человека. Им бы пожать друг другу руки, обняться...
Но веселый торговец повернулся и пошел дальше, расхваливая самый сладкий в мире товар.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
В архивах я отыскал копию рукописи «Истории нашей национальной борьбы».
Эти страницы принадлежат муфтию Садретдин-хану. На последней странице есть дата: «С
благословения всевышнего книга завершена 15 дня месяца Зульхиджа 1351 года».
Это значит - 1933 год.
Я вспомнил, как переписывал рукопись муфтия начисто. Одновременно приходилось в тайне от него
делать копию рукописи. Копия была передана в Центр. Вот она передо мной. Веселый азербайджанец -
разумеется, я не знал его настоящего имени - унес рукопись с собой.
«История» муфтия - своеобразная исповедь, в то же время документ, раскрывающий тайные замыслы
националистов, их опорные пункты, шпионские связи...
«Наступление на Советский Союз начнется с Востока... В связи с этим необходима тщательная
подготовка эмигрантов-мусульман и установление связи и контакта их с русскими белоэмигрантами... С
английскими и турецкими офицерами...»
Эту цитату муфтий Садретдин-хан выписал из одного инструктивного письма Мустафы Чокаева.
Муфтий в своей «Истории» давал оценку деятельности отделений «Милли истиклял» в Турции,
Иране, Афганистане, Индии...
Вербовка шпионов и диверсантов, борьба за власть между главарями эмиграции, подсчет будущих
доходов, сведения о помощи англичан...
Откровенная распродажа родины...
Это и есть «История» муфтия Садретдин-хана...
«История» в двух экземплярах...
Один, направленный муфтием своему руководителю Мустафе Чокаеву, вероятно, сгорел в Берлине в
сорок пятом вместе с другими бумагами националистов. Другой экземпляр лежит передо мной,
пожелтевший от времени, сейчас наивный и безобидный документ.
Ни одно имя из этой рукописи не осталось в памяти народа...
СЕКРЕТАРЬ МУФТИЯ
34
Махмуд-бек оказался неоценимым помощником. Он вел большую переписку с отделениями
«Туркестан милли истиклял джамияти». Муфтий просматривал письма, одобрительно кивал и
решительно подписывал.
– У вас хороший слог. Сразу видно, что вы писали стихи.
– Муфтий пощипывал редкую бородку.
– Нам
будут нужны другие стихи...
Глазки начинали яростно сверкать. Сейчас опять муфтий заговорит о ненависти к большевикам.
Потом сожмет кулачки и потрясет ими в воздухе, призывая на головы неверных все беды. Махмуд-бек
жил в соседней с Садретдин-ханом худжре и часто видел, как по ночам у муфтия горит свет. Муфтий,
казалось, забыл о своем возрасте. Ему не хватало суток: днем - встречи, ночью - письма, статьи. Порой
муфтий даже забывал о молитвах. А если молился, то торопливо, стараясь побыстрее отделаться от
этой обязанности. Заметив осуждающий взгляд Махмуд-бека, муфтий произнес:
– Аллах простит. Во имя его, во имя нации мы трудимся.