До особого распоряжения
Шрифт:
И еще, школа. Ее открыли недавно, уже при Советах.
26
Учитель наезжал в аул, уговаривал родителей отдать детей в школу.
Медлительные старики неторопливо кивали: вроде нужное дело. Но потом мучительно раздумывали.
Для бедных ли это занятие - учиться? Пусть лучше ребята помогают по хозяйству. Настоящий дехканин
растет в работе. Правда, сейчас время другое. Однако еще не совсем спокойно в песках. Налетит
сумасшедшая ватага, шкуру сдерет, если увидит советскую книгу.
В городе-то есть кому защитить бедняка. А в ауле...
Подумают-подумают и, ничего не решив, идут на очередную молитву.
В ауле одна мечеть. И пока один грамотный человек - мулла. Мулла понравился Камилу. Старик не
задавал лишних вопросов, не интересовался жизнью молодого гостя, которому нужно побыть в тишине.
Здесь останавливались разные люди. Мулла привык к загадочным постояльцам, которые появлялись
неожиданно и так же неожиданно уходили. Кто на железнодорожную станцию, кто в пустыню, через
пески, туда, на чужую сторону.
Были среди них злые, жадные, забывавшие даже о молитвах, были пугливые, осторожные, готовые за
каждую мелкую услугу платить, вздрагивающие при легком шорохе.
Этот молодой человек жил спокойно, отрешенно. Часто словно застывал в молитве, советуясь с
всевышним.
Только вечерами юноша становился разговорчивым. И то, если речь шла о вере, религии. Эти
вечерние беседы нравились мулле. Иногда старику казалось, что юноше они нужны для какой-то своей
цели, что он старается больше узнать о шиизме. Возможно, принять его.
Значит, молодой человек идет на ту сторону. Там, на чужой земле, многие века процветает шиизм.
Однажды вечером Камил простился с гостеприимным хозяином.
На железнодорожную станцию люди уходят днем.
Молодой узбек уходил поздно вечером. Значит, оп шел через пустыню, туда, на чужую землю.
Одинокий странник в пустыне - большая редкость. Не каждый рискнет пуститься в путь в это время
года. Уже отшумели редкие весенние дожди, высохли лужицы, порыжела трава. Равнодушно топорщатся
над барханами ветки белого саксаула.
Камил осмотрелся вокруг. Нужно найти место для отдыха. В полуденный зной нет смысла двигаться
дальше. Пройдешь небольшое расстояние, а сил потеряешь на целый день.
В прошлую ночь два всадника проводили его до границы. Он не знал этих людей и, вероятно, никогда
не узнает. Те тоже не имели ни малейшего представления о молодом узбеке в легком, не очень старом
национальном халате из бекасама, в крепких, но порыжевших сапогах, в зеленой бархатной тюбетейке.
Провожающие всю дорогу молчали. Только у границы один из них напомнил ориентиры, которых
должен придерживаться Камил.
– К вечеру вы должны встретить пастухов... Только они подскажут путь к городу.
Камил пожал провожающим руки.
– Счастливого пути...
Ему хотелось обнять незнакомых людей, услышать от них еще несколько теплых слов. Но они опять
повторили:
– Счастливого пути...
...Ноги утопают в песке. Сухой, зыбкий, он струйками стекает вниз. Нужно выбирать место, куда
шагнуть. Камил невольно задерживается, чтобы передохнуть, стереть со лба пот.
За одним из барханов - заросли саксаула. Пожалуй, это подходящее место. Если снять халат,
набросить на голые ветки, то образуется легкая полоска тени. По крайней мере - голову можно спрятать.
Камил положил хурджун, переметную суму, который с каждым шагом становился все тяжелее. Потом
вытащил из него кожаный бурдюк и отпил несколько глотков.
Еще неизвестно, где чабаны, что они за люди. Пока воду надо беречь.
Солнце медленно поднимается в зенит. Раскаленное, почти белое солнце.
Чабан был из племени курдов, гордый, лишенный любопытства, привыкший к одиночеству человек.
Он прикрикнул на собак, откормленных, злых. Те глухо порычали и легли в стороне, изредка косясь на
чужого.
Камил вытащил бурдюк, налил в пиалу воды и протянул чабану.
Курд оценил такое угощение. На тлеющем огне стоял его кумган, совершенно черный металлический
кувшин, в котором клокотала вода. А путник еле шевелил пересохшими губами.
Чабан не хотел пить. Но осушил всю пиалу и вернул ее незнакомцу.
– Пей, гость... Скоро мы поужинаем, и ты отдохнешь. Пока пей... Рядом есть колодец. Отдыхай.
– Спасибо вам, уважаемый... Спасибо за добрые слова...
Чабан, прищурившись, посмотрел на стадо. Какая-то непутевая овца отбилась и уходила в пустыню.
Он что-то крикнул собакам. Устав от безделья, сытые псы ринулись наводить порядок.
Ужинали поздно... Камил достал куски холодного мяса, мешочек с солью. При виде соли пастух, не
выдержав, удивленно произнес:
– Настоящая?
– Да, уважаемый, настоящая.
– А говорят, у Советов ничего нет.
– Есть... Но разные люди по-разному живут. .
– ответил Камил.
27
– Ты прав, юноша. По-разному весь мир живет. .
– согласился курд.
О мире он имел смутное представление. Всю жизнь пас овец своего племени. Сколько лет? Пожалуй,
сам не знает. Люди пустыни - обветренные, сожженные солнцем, жилистые... Трудно определить их
возраст.