До особого распоряжения
Шрифт:
– Язык засоряется, - соглашается Икрам Валиевич.
Он опять умело бросил короткую фразу. Будто сухую хворостинку в костер. Вспыхнула она с треском.
– Так исчезнет язык... Культура... Страшно подумать...
Озабоченный судьбой народа, развитием его культуры, спорит «литературный кружок».
Камила здесь хвалят, представляют новым и новым людям, местным и приезжим.
Каждый человек считает своим долгом выразить удивление или восхищение:
– Как же... Читал, читал…
Бывают и не очень лестные высказывания:
– Воспитанник Джумабая? Слышал, слышал…
Камил спросил у хозяина дома: откуда такие сведения?
Икрам Валиевич долго в упор рассматривал молодого преподавателя. Камилу стало не по себе.
– Что ж... Пришло время поговорить, - произнес хозяин дома.
– Пройдемте ко мне. Видите ли, дорогой
Камил-джан... - Икрам Валиевич, заложив руки за спину, стоял перед преподавателем, слегка
покачиваясь.
– Я знаю о вас все. О вас и вашем брате Рустаме.
– Он мне не брат.
– И даже не друг?
– Икрам Валиевич усмехнулся.
– Был другом... В детстве.
– В юности тоже, - уже без улыбки уточнил хозяин дома.
– Вы вместе подружились с мусаватистами.
– Я не знал, кто они такие.
Икрам Валиевич поднял ладонь. Ладонь у него была широкая, влажная. Пальцы едва заметно
тряслись. Все-таки он опасался этого откровенного разговора. Но теперь отступать поздно.
– Вы все знали, - продолжал он.
– Рустам в Турции. Он враг Советской страны. А вас вскоре будут
принимать в партию.
– О нем знают. . О Рустаме.
– Все можно объяснить и как-то иначе. Однако мы думаем не так поступать. Вы - наш большой друг,
наша надежда. Вы - поэт, гордость нации. Ради нее нужно жить и работать. Только ради нее.
Он заговорил о сплочении сил, о том, что нужно готовиться к настоящей борьбе за освобождение
родного края от иноземцев.
– А в партию вступайте, - заключил Икрам Валиевич.
– Вступайте... И пишите вот такие стихи...
– Он
кивнул в сторону стола, где лежала пачка газет.
– Пишите. Будем ждать лучших времен. И конечно, будем
работать.
Они работали. Как-то у Икрама Валиевича появился седой грузный человек. Он снял очки,
рассматривая собеседника, потом спросил о здоровье и делах, о здоровье родных, близких.
– К сожалению, я один, - смело объяснил Камил.
– Я воспитывался в интернате.
– Да, да... Помню, был у нас такой в этом заведении.
22
Камил узнал толстяка сразу.
– А потом что вы делали, молодой человек?
– Учился в Баку.
Икрам Валиевич кивком успокоил: все в порядке, и грузный человек заговорил. Он был по-прежнему
многословен, и все же это уже не та болтовня, с которой он выступал когда-то в интернате.
– Наши люди должны находиться везде, где есть молодежь, - говорил он. - Наши люди должны
работать в редакциях газет и журналов, на фабриках и в советских учреждениях. Сейчас здесь
присутствуют три члена большевистской партии. Мало. Очень мало. Вам, дорогой юноша, предлагают
работать в редакции.
– Он резко повернулся к Камилу: - Немедленно соглашайтесь. Немедленно.
– И,
считая вопрос с Камилом решенным, продолжал: - Когда же придет время, мы встретим своих братьев,
поможем им вернуться на родину. Они надеются на нас. Там, в изгнании...
Шел разговор и о судьбе Султана Умаровича. Ему предлагался пост директора института. Этот вопрос
почти решен. Один из юношей должен был поехать в Джизак. Там ему была приготовлена хорошая
должность.
– Судьба родины - в ваших руках. Вы должны оправдать надежды своего народа, - заключил толстяк.
У здания института его ждала Дильбар. Она оглядывалась по сторонам, испуганная, тревожная. Мимо
проходили студенты. Они понимающе смотрели друг на друга.
О статье знали все. Знали и о том, почему девушка переживает. Люди замечали, что Дильбар
встречается с Камилом все чаще и чаще.
Порывистый ветер неожиданно налетел из-за угла. Он будто копил там силы, за старым кирпичным
зданием.
Наконец показался Камил.
– Вы же совсем замерзли!
– Он сжал ее ладони, стал растирать.
Она не пыталась высвободить свои руки.
– Что с вами?
– спокойно спросил Камил.
Девушка чувствовала, что он тоже взволнован. Возможно, не стоит говорить об этой статье?
– Ничего. Я ждала вас.
– Спасибо, - наклонив голову, глухо произнес Камил.
Они пошли по знакомой тропинке, не сговариваясь. Зима в Самарканде мягкая. Но выдаются дни,
когда с гор налетает холодный ветер. Он рыскает, по улицам, находит дорогу между большими домами,
поднимает редкие, злые снежинки. Люди, привычные к теплу, стараются в такие дни побыстрее
справиться со всеми делами и бегут по домам.
– Вы же замерзли.
– Ничего, ничего. Вы за меня не беспокойтесь.
– За кого же мне еще беспокоиться?
– вдруг воскликнул Камил.
Девушка остановилась, и легкий румянец пополз по ее щекам. Таких слов Камил ей не говорил. Никто