До особого распоряжения
Шрифт:
– Фузаилу Максуму легче пройти с торговыми людьми.
Махмуд-бек похвалил мысль муфтия, но счел нужным предупредить:
– Господин, не хотелось бы подвергать Фузаила риску. Будет очень плохо, если о побеге узнает Саид
Мубошир.
54
– Да, этого негодника нужно опасаться.
Муфтий стал ругать давнего врага, а с ним и местные власти.
У него снова испортилось настроение.
План побега Фузаила Максума обсуждался в узком кругу. Было решено, что курбаши, как всегда,
зайдет отметиться в полицию, а затем вечером скроется за Северными воротами. За ночь и первую
половину дня он сумеет догнать караван. С Фузаилом уходило пять всадников.
Курбаши простился с Курширматом и Садретдин-ханом. Больше никого в мехмонхане на этот раз не
было. Муфтий дал Фузаилу адреса турецких агентов и своих друзей в Синьцзяне. Фузаил поклялся
служить нации и вере до последней капли крови. Садретдин-хан благословил курбаши на подвиги во имя
родины.
Решено было больше не встречаться, чтобы не вызвать подозрений. В пятницу Фузаила видели в
полиции и на всех молитвах в мечети. В субботу только к вечеру заметили отсутствие курбаши. Полиция
опросила эмигрантов и еще через день доложила властям об исчезновении Фузаила Максума. За это
время курбаши проскакал сотню километров. Он уже чувствовал себя в полной безопасности.
Нубутуси, низкорослый, замкнутый человек, при встрече только кланялся и уступал дорогу муфтию.
Садретдин-хан нетерпеливо поглядывал на соседа. Японец молчал, и старик начинал нервничать.
– Господин, - успокаивал Махмуд-бек, - нам сказали: ждать три месяца.
Именно в назначенное время Нубутуси осторожно постучал в дверь.
Казалось, японец впервые заметил своих соседей и решил немедленно им представиться. Он долго,
обстоятельно расспрашивал муфтия о делах, здоровье, жизни. Даже привыкший к длинным вступлениям
старик стал беспокойно ерзать и поглядывать на Махмуд-бека.
– Я имею честь завтра вечером, - сообщил японец, - проводить вашего помощника в консульство.
Имеет ли возможность ваш помощник посетить нас?
Нубутуси был невозмутим. Конечно, он заметил, как изменилось лицо у старика. Дрогнули руки,
сошлись брови. Садретдин-хан как-то сжался.
– Мы считаем, что ваш помощник, - японец доводил щепетильный разговор до конца умело, тактично,
– ваш достойный ученик в силах передать своему учителю мнение Токио.
Значит, так нужно. Значит, его не хотят беспокоить. И довольный муфтий расправил плечи. А Махмуд-
бек пришел к окончательному выводу: японцы приглашают его сотрудничать. На этот раз Таяхара будет
еще более деловитым, настойчивым и уже сделает конкретные предложения.
Однако Махмуд-бека принимал секретарь консульства Асакура. Он был весел, разговорчив, старался
понравиться молодому эмигранту. Ему Махмуд-бек, видимо, пришелся по душе. Асакура встретился не с
грубым предводителем бандитов, которые скитаются по караван-сараям, а с образованным, тонким
человеком.
– Я остро переживаю дни на чужбине, - жаловался Асакура.
– Вот, например, вчера там, у нас, в храме
Тодайдзи в Нара, был праздник. Первый раз весной зачерпывается свежая вода из колодца. Монахи
размахивают факелами. Поразительное зрелище... А в апреле начнутся «вишневые танцы». Чтобы
понять нашу душу, нужно увидеть лепестки сакуры!
– Секретарь консульства мечтательно прищурился,
откинул голову.
– Эти лепестки не увядают. Они летят к земле. А легкий ветерок их поднимает. И они
будто танцуют, - он вздохнул.
– Родная земля! Сакура...
– Неожиданно японец рассмеялся: - Вам легко
запомнить мое имя - Асакура. Но, разумеется, для себя. В нашем деле нужно уметь и забывать...
Вот он и поставил рядом с собой туркестанского эмигранта. Они теперь связаны одной целью, одним
делом.
– Токио поможет вам в справедливой борьбе за освобождение родины.
– Мы очень признательны, господин Асакура.
– Но вам придется работать. Сейчас необходимо... - Секретарь консульства подошел к столу,
развернул карту Советского Союза и уже хозяйским тоном твердо заговорил: - Ваши люди должны
перейти границу. Надо там найти верных друзей, готовых в любое время выполнить приказ, каким бы он
ни был. Эти люди...
– Асакура сжал кулак.
Секретарь консульства цитировал заученную наизусть инструкцию о действиях шпионов на
территории СССР. Японская разведка надеялась на фанатиков. Юноши, воспитанные на чужбине
озлобленными родителями, - самый подходящий материал. Из него можно лепить что угодно.
Разумеется, выпускать головореза с налитыми кровью глазами нельзя. Учитывается все: и внешность, и
ум, и хитрость. А главное - ненависть.
– Таких людей можно подготовить, - уверенно сказал Махмуд-бек.
– Будем готовить с завтрашнего дня, - завершил разговор хозяин.
– О кандидатурах посоветуйтесь с
муфтием.
Асакура не стал предупреждать, какая ответственность за подбор агентов ложится на Махмуд-бека.
Город уже спал, когда секретарь муфтия и Нубутуси вышли из посольства. Всю дорогу они молчали. О