До особого распоряжения
Шрифт:
чем думает Нубутуси? Может, вспоминает «вишневые танцы»?
...В Самарканде много садов. Однажды подул ветер, и лепестки закружились в воздухе. Потом устало
опустились на курпачу, на раскрытые книги и тетради. Их было трое - молодых людей. И никто не
решился смахнуть лепестки. Весна упрямо напоминала о себе. От нее кружилась голова и расплывались
55
в тумане строки. Несколько лепестков он тогда сохранил в тетради с лирическими стихами. Стихи
посвящались цветущим деревьям и девушке.
Эта стихи так никто и не прочитал.
– Господин Махмуд-бек, - Нубутуси сжал его локоть, - вы куда?
– A-а... Простите. Задумался.
– Махмуд-бек улыбнулся.
– Если бы не вы, то прошел бы мимо дома.
– Желаю спокойной ночи, - поклонился японец. - Передайте мои добрые пожелания господину
Садретдин-хану.
В последнее время, после встречи с японцами, муфтий изменился. Чертовски выносливый старик! И
сила воли большая. Другой бы или спал, или беспокойно метался по комнате в ожидании новостей, а
муфтий даже не поднял головы. Он дописывал письмо.
– Вот наброски, сын мой, - показал на листок Садретдин-хан. - Это напоминание нашим друзьям.
Завтра займитесь ими. А теперь поведайте мне, что была за встреча у вас.
Муфтий слушал Махмуд-бека очень внимательно, изредка кивая головой, будто секретарь
подтверждал его мысли.
– Нужны два человека, молодых...
– повторил муфтий.
– Найдем таких, сын мой. Завтра будем решать.
Сейчас отдыхайте. Я вижу, мы начинаем работать по-настоящему. Отдыхайте.
Махмуд-бек заснул только на рассвете. Снились ему сады Самарканда и тетради со стихами.
Аскарали угощал своих гостей.
– Чашка кофе - это долгий, рассудительный разговор, крупная сделка и просто возможность
поразмышлять над жизнью. Ясно, уважаемый Махмуд-бек?
– Ясно, - засмеялся гость.
– Впервые я увидел, как пьют кофе в Стамбуле. О!.. Эта процедура заслуживает уважения. Я только
начинал свой путь торговца. За чашкой кофе состоялась сделка. Ох и крепко меня нагрели!
– Чему же вы радуетесь?
– хмуро проворчал купец-туркмен.
Ему не нравился преуспевающий Аскарали, турецкий кофе и, главное, цена, которую назначил
Аскарали. Но купец ничего не мог поделать: большую партию товара здесь иначе не продать.
Приходится совершать оптовую сделку.
– Чему радуюсь?
– переспросил Аскарали.
– Это был хороший урок для меня.
Купец отодвинул чашку.
– Что вы!
– воскликнул Аскарали.
– Сейчас очень трудное время. Я должен перебросить этот товар
через границу. За это тоже нужно платить. Войдите в мое положение.
Купец еще долго торговался, но наконец решил отдать свой шелк. К кофе он не притронулся.
Нахлобучив огромную лохматую папаху, туркмен с достоинством поднялся, взял со стола камчу с
великолепной ручкой, стеганул по голенищам сапог.
– Я вас жду, Аскар-бек.
– Пришлю своего человека, - поправил хозяин.
Купец хмыкнул и, повернувшись, пошел вразвалку.
– Еще на год хватит, - задумчиво произнес Аскарали.
– Вы жестоки, - сказал Махмуд-бек.
– Настоящий делец.
– Что поделаешь? Иначе нельзя. Вон как передернулся, когда я пообещал человека прислать. Он-то
сам вынужден ходить!
– А если вы восстановите против себя эмигрантов, весь город?
Хозяин конторы положил руки на стол, наклонился. Лицо у него красивое. Густые брови над черными
глазами. Между бровями упрямая складка. На лбу несколько ранних морщин. Они особенно заметны,
когда Аскарали задумается.
– Город? Это понятие растяжимое. Я имею дело только с подлецами, - сказал он серьезно.
– И ну их к
черту! Поговорим о книгах.
Он покосился на узкое окошко. Под ним устроились странники из Индии в ярких, кричащих, но
поношенных одеждах.
– У вас есть что-нибудь новое?
– поинтересовался Махмуд-бек.
– Найдется. Вот взгляните, - кивнул на стол Аскарали.
Из небольшой стопки Махмуд-бек выбрал томик Хафиза.
– Редкая книга.
Махмуд-бек перелистал страницы, остановился на популярной газели:
Дам тюрчанке из Шираза
Самарканд, а если надо -
Бухару! А в благодарность
жажду родинки и взгляда.
Зазвонил телефон. Аскарали снял трубку. Опять деловой разговор.
– Простите, - извинился хозяин конторы, - работа.
56
– Понимаю. Не прячьте далеко этот томик. Я скоро зайду.
– Махмуд-бек тоже покосился на окно и
вложил в книгу клочок бумаги.
– Милости прошу, - сказал Аскарали.
– Трудно с вами. Всегда вы заняты.
– А вы пейте кофе. За одной чашкой можно решить сотни вопросов. Так делают в Стамбуле.
Кадыру было двадцать пять лет. Он родился и вырос в Андижане. В памяти остались счастливые дни,
всегда солнечные. Отец имел несколько лавок на базаре. В летние дни особенно бойко шла торговля
овощами и фруктами. Отец становился щедрым и давал мальчику деньги. Если бы та мелочь сейчас
звенела в кармане! В чужой столице отец не смог устроиться и за четыре года спустил все сбережения.
Кадыр помогал в караван-сарае купцам. Он грузил товары, поил, чистил лошадей и верблюдов,