До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
— Вам в самый «Детский мир»?
— В самый, — сказал Сомов.
— Ничего не выйдет.
— Почему?
— Потому что не выйдет. — Играючи, тремя пальцами, переключил скорость. — В десять ноль–ноль открывается. Время московское.
Сомов посмотрел на часы. Было только половина десятого.
— Ничего, подождём.
Шофер опять переключил скорость.
— Такси не ждёт, дорогой товарищ. Такси — общественный вид транспорта. Пока оно будет ждать вас, кто-то другой опоздает на поезд. — И повернувшись,
Незаметно на табличку глянул Сомов.
— У меня к вам вопрос, товарищ Сапатов.
Сапатов усмехнулся, тоже на табличку посмотрел.
— Вопрос такой. Вы давно работаете в парке?
Шофер думал. Ничего себе вопросики задаёт пассажир.
— Моя фамилия Сомов… Павел Филиппович Сомов.
Водитель посмотрел на него с весёлым недоумением.
— Очень приятно.
Кровь прихлынула к лицу Сомова. За идиота принял! Или решил, навязываюсь в знакомые. Но отступать было поздно.
— Я проработал в парке двадцать лет. Почти двадцать, — честно поправился он.
Сапатов сбросил газ, хотя впереди горел зелёный. Но рассчитал точно: до перекрёстка оставалось метров сто, когда вспыхнул жёлтый. «А ведёт хорошо», — опять мысленно отметил Сомов, с удивлением и неудовольствием.
Остановились. Не опуская с баранки рук, шофер несколько секунд снисходительно, с улыбочкой, изучал его.
— Коллеги, значит?
— Последние годы я работал диспетчером, — сдержанно объяснил Сомов. — Не разрешали за рулём… Но это неважно. Меня вот что интересует. Каким образом вы получили машину? — И сразу понял: не то, не так надо было, не в лоб, но сказанного не воротишь.
Сапатов поднял брови.
— То есть?
— Я спрашиваю, каким образом вы получили новую машину, проработав в парке меньше трёх лет?
— Почему — меньше?
— Потому что меньше, — отрезал Сомов. Дыхание сбилось, и он вынужден был сделать паузу. — Другие десять лет за баранкой, а на старых драндулетах ездят.
Сапатов прищёлкнул языком.
— Хорошая машина любит хорошего водителя. — Они тронулись.
— В парке много хороших водителей. Но они на старых ездят. Почему?
— Ну, это вы у них спросите.
— Спрашивал.
Сапатов осклабился.
— И что же они вам ответили?
— Перестаньте скалить зубы, — тихо, грозно приказал Сомов, и тут Сапатов впервые глянул на него без шутовства.
Сбавил скорость, и к перекрёстку подкатили тютелька в тютельку, под зелёный свет.
— Между прочим, я ведь тоже двадцать лет в системе треста. Только вы в таксомоторном, а я в автобусном. На «ЗИЛ-127» ездил. С Ударцевым работал. Потом — у Бугоркова, у Шомина. Бугоркова знаете? Александра Потаповича? Теперь у нас, диспетчером. Сегодня дежурит как раз.
Это «у нас» покоробило Сомора.
— Не знаю я Бугоркова.
— Шустрый старик! Был директором,
Ещё о чем-то разглагольствовал — уже без покровительственной нотки, как равный с равным, но Сомов не слушал.
— Подождите меня здесь, — сказал он, когда остановились у «Детского мира».
Сапатов услужливо распахнул дверцу.
— А считалочку мы, пожалуй, выключим. — И щелкнул рукояткой.
Сомов, топчась, повернулся лицом к нему.
— Включите счётчик.
Шофер разнузданно улыбался.
— Зачем? Идите и спокойно покупайте что надо. А то тут, знаете, накрутит сколько. Вон народу-то! — он кивнул на толпу, что осаждала закрытые ещё двери. — Канун учебного года.
— Включите счётчик, — тихо, внятно повторил Сомов.
Сапатов поморщился.
— Бросьте мелочиться, коллега! Кстати, я все равно завтракать буду. Раньше чем через полчаса…
— Сейчас же включите, — перебил Сомов своим слабым, теряющим дыхание голосом, и Сапатов подчинился.
Толпа на глазах разбухала. Мамы, бабушки, деды… Говорили о школьных формах и учебниках, о тетрадях, о неведомой Сомову новой программе. Седой крепкий старик дотошливо выяснял, что больше подходит для девочки — портфель или ранец.
— Разумеется, ранец! И удобно, и врачи советуют.
Старик движением мохнатых бровей выразил сомнение.
— Девочка с ранцем…
На добрый десяток лет был он старше Сомова. Тот глядел на него, и так тоскливо–тоскливо сжималось в груди у него. Зависть ли то была, обида ли, что ему, Сомову, никогда не познать этих забот… Но ведь он тоже пришёл сюда не в бильярд играть — покупать подарок внучке. Деловито ощупал в кармане деньги…
Массивные двери наконец распахнулись, и толпа хлынула. Пихали друг друга, злобно переругивались. Седого старика подхватило и понесло, а он откидывал голову и что-то возмущённо, часто говорил — рассерженный гусь. Сомов с улыбкой наблюдал поодаль. «Спешат — дорога каждая секунда. А у меня больше всех времени…»
Он подождал, пока освободится проход, и спокойно вошёл. Игрушками торговали в правом дальнем углу, в закутке. Заводную обезьянку демонстрировала продавщица. Ловко кувыркалась она на прилавке.
— Сколько? — спросила женщина.
— В кассу, рубль семьдесят.
— И мне, и мне, — заторопился Сомов, обегая взглядом витрину, деньги вытаскивал. — Ещё есть?
— В кассу…
Быстро засеменил следом за женщиной. Но не дошёл, остановился рассеянно. Ведь не за обезьяной пришёл сюда — за куклой, а даже не посмотрел, какие и почём. В раздумье постояв, вернулся к прилавку. Продавщица взирала в пространство перед собой. Но его заметила.
— Давайте, — протянула она руку. Сомов с недоумением оглядел её узкую ладонь. — Чек давайте! — Девушка обожгла его взглядом.