До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
Сомов понял.
— Милая, — протянул он, — у меня нет чека. Я не выбрал ещё.
Улыбнувшись на её суровость, принялся изучать кукол. Каких только не было тут! Маленькие и большие, богатые и поскромнее, блондинки и брюнетки, с закрывающимися глазами и глазами неподвижными. Наконец облюбовал одну. Не самую большую — те были слишком уж велики для такого крохотного человечка, но и не маленькую. Льняные волосы, красное в синий горошек платье — такое же, как у Маи. И вообще что-то схожее было между ними: куклой Маей (так
Попросил показать. Продавщица, помедлив, достала с полки, опрокинула туда–сюда, и кукла жалобно пропищала «ма–ма» и закрыла, а потом открыла глаза. «Прелесть!» — восхитился Сомов.
Волнуясь, на цену взглянул. Восемь двадцать, в кармане же у него ровно восемь. А ещё такси… Подавленно скользнул взглядом по другим куклам. Все не то…
Сомов соображал. Был бы сейчас за рулём кто из своих — тот же Егорка Алафьев, например! Любой из старых таксистов одолжил бы сколько требуется, а уж на Фонтанной у сватьев он раздобудет денег. Хоть и скупы, но три–четыре рубля как-нибудь выскребет до шестого.
— Берете или нет?
Сомов улыбался.
— Почему вы такая сердитая?
Она упрямо смотрела мимо.
— А вы добрые?
Костю вспомнил Сомов. «Все люди злые. Все! И ты, и я…»
— Ну что вы, — ответил он. — Жена считает меня чудовищем.
Взгляд скосился и с любопытством скользнул по нему.
— Жена имеет в виду не только внешность, — доверительно сказал Сомов. — А Маю не убирайте далеко, — попросил он. — Я возьму её.
Продавщица повернулась.
— Маю?
— Её Мая зовут. — И, обласкав девушку улыбкой, заковылял к выходу.
Сапатов уплетал колбасу с помидорами.
— Сколько с меня? — спросил Сомов и, расплатившись, отпустил машину.
У пустующего лотка «Мороженое» старуха в детской панаме продавала гвоздики. То в одну, то в другую сторону пугливо обращалось сморщенное личико — нет ли милиционера? Сомов пристроился рядом. Привалив к лотку утомленное тело, караулил такси. Сюда они заскакивали часто. Так и стерегли вдвоём: старуха — покупателей, он — машину. Но прошло пять минут, десять — ни ему, ни ей счастье не улыбнулось. Потом она продала по букетику двум щебечущим девушкам (он понял по их разговору, что они поступили в институт, и порадовался за них), и почти в то же мгновенье в десяти метрах от него затормозила «Волга». Номер знакомый — «75—14», но черненького, монгольского типа паренька, сидящего за рулём, видел впервые.
— С–садись, отец, — сказал паренёк, слегка заикаясь, и приветливо улыбнулся. — Куда тебе?
— Нет–нет, — успокоил его Сомов. — Езжай. — И собрался уже захлопнуть дверцу, но юноша придержал её.
— Что вы, батя! Садитесь. Доставлю куда надо.
«Умница, — растаял Сомов. — Вот из новых, а умница».
— Спасибо, — ласково поблагодарил он, — Но мне нужен кто-нибудь из старых шоферов. Кто знает меня.
Молодой
— Я работал у вас в таксомоторном. Сомов моя фамилия. Дядя Паша.
— Ну и прекрасно, дядя Паша. Садитесь! Отвезу, куда скажете.
Сомов с улыбкой, медленно, покачал головой. Спросил:
— Тебя как зовут?
— Евгений. Женька.
— Так вот, Женя, у меня… — Сомов выразительно потёр палец о палец. — Не хватает, в общем.
Узкоглазое лицо шофера посерьёзнело, а взгляд пытливо проник в Сомова. «Сомневается, — подумал Сомов. — Не аферист ли?»
— А много не хватает?
Сомов, успокаивая, прикрыл глаза. Прислонив палку к машине, стал часы снимать. Оскорблённый юноша запротестовал было, но Сомов уже протягивал часы.
— Читай!
Шофер растерялся.
— Что?..
— Что здесь написано. — И — пальцем на гравировку.
Паренёк, заикаясь, медленно прочёл:
— «Дяде Паше от таксистов в день пятидесятипятилетия».
— Вот, — удовлетворенно сказал Сомов и сунул часы в карман. — Дядя Паша — это я, можешь не сомневаться.
— А я и не сомневаюсь, — слукавил шофер, и Сомов простил ему это.
— Видишь, какое дело, Женя. Пришёл внучке подарок покупать, а денег не хватает. — Он показал те, что были. — Не одолжишь пару рублей на полчаса? Приедем на Фонтанную — отдам.
Шофер дал ему трёшницу. Бодро направился он в магазин, но возле старухи с гвоздиками, которая все так же озиралась по сторонам, остановился. Наскрёб в кармане мелочь, что аккуратно, копейка в копейку, сдал Сапатов, купил букетик. Когда продавщица заботливо упаковала ему коробку с куклой, протянул цветы.
— А это вам. От благодарного покупателя.
Аж зарделась вся.
— Почему… мне?
— Как самому очаровательному работнику прилавка.
Она не решалась взять, и он мягко вложил букетик в её податливую руку.
— Большое спасибо! — пролепетала она. Глаза её светились. — Приходите ещё.
— Непременно! — пообещал Сомов. — За обезьяной.
Коробку с куклой шофер бережно положил на заднее сиденье. По дороге разговорились. В парке не работал ещё и года — только демобилизовался прошлой осенью.
— А как директор? — спросил Сомов. — Ведищев?
Женя пожал плечами. Простодушная улыбка высветила крепкие зубы.
— Наше дело какое, дядя Паша? Взял путёвку — и айда! Чем дальше от начальства, тем с–спокойнее.
— Но от завгара, скажем, далеко не спрячешься, — не удержался Сомов. — От Индустрии Федоровны. Как она?
— Индустрия Федоровна ничего. Строгая, но ничего. Вчера меня из парка не выпускала. Фонтанная…
Сомов встрепенулся.
— Да–да. Вон к тому дому.
Попросил заехать за ним, если можно, через час. Женя пообещал. С трудом вылез Сомов из машины.