До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
Осторожно переворачивала Дина плотные листы.
Ждала подолгу, а Рае хватало несколько секунд, чтобы обежать все взглядом. Но она и не торопила. Лишь досмотрев до конца, поднялась и, как бы разминаясь, как бы случайно, подошла к пианино.
— Давно играешь?
— Со второго класса. — И взяла персик. — Мне ещё итальянские обещали — семнадцать штук.
Рая коснулась полированной поверхности. От пальца остался след, она глядела на него с тревогой, но дымчатое пятнышко это быстро испарилось.
—
— Что — как?
— Ничего получается? — И — набравшись духу: — Ты говорила, кажется, — поиграешь.
Дина не стала ломаться. Спросила лишь: «Сейчас?» и когда Рая утвердительно кивнула (голос — тот мог выдать её), положила персик обратно в вазу, вытерла носовым платком руку и села.
Ещё никто никогда не играл специально для Раи. Сердце её бухало. Она боялась: вдруг слышит Дина, и это мешает ей.
Две вещи сыграла она. Потом, не закрывая пианино, повернулась на круглой своей табуреточке.
— Давай чай пить! — Как ни в чем не бывало. —У нас «Мишки» есть. Ленинградские, маме привезли.
Музыка все ещё звучала в Раиных ушах.
— Не хочется, — выдавила она. — Слив наелись.
Дина тихо опустила крышку.
— А я никогда не ела с дерева…
Рая рассеянно посмотрела на неё.
— Сливы?
— Вообще ничего. Шелковицу только, когда в Витте отдыхали.
К столу подошла, долго глядела на вазу с персиками, но — не взяла. И тут Раю осенило.
— Идём! — сказала она.
— Куда?
— Ты с дерева хотела? Сливу? Сейчас попробуешь, идём! Прямо с ветки!
Дина не решалась.
— А если увидит кто? Это очень далеко?
— Рядом совсем!
Недоверчивая улыбка тронула красивые Динины губы. Не спуская с Раи глаз, надевала туфли.
К своему палисаднику привела её Рая.
— Видишь?
— Что? — прошептала Дина и взяла её за руку.
— Вон — видишь?
Дина всматривалась. Между тёмными бровями пролегла складка. Рая отодвинула ветку. В лучах заходящего солнца блестела слива — крупная и сизая.
— Рви, — тихо приказала Рая.
— А ничего?
— Рви!
Иванова огляделась и ловко, по–обезьяньи, цапнула сливу. Словно на качелях вниз летела она — таким было её лицо. Рая быстро втащила её в коридор, и здесь, переглянувшись, обе прыснули. С удалью и страхом глядела Иванова на дверь. Погони ждала?
— Дурочки мы! — опомнившись, громко сказала Рая. — Это же наше дерево!
Дина недоуменно повернулась к ней.
— Наше! — со смехом повторила Рая. — Я сама его сажала. Я живу здесь.
Между бровями снова появилась складка.
— Зачем же мы прятались?
— Я и говорю — дурочки! Ты так трусила, что и я с тобой.
Иванова медленно разжала пальцы. Слива будто разбухла, как сорвали
— И рвали зачем…
— Есть! Ты же хотела с дерева.
Иванова подумала, подержала ещё, потом тихо опустила руку. Огляделась. Рая увидела обшарпанные стены, различила запах керосина и подгорелой картошки.
— Мы так, временно здесь, — соврала она. — Нам обещали… Хочешь, зайдём? Марки покажу.
Иванова живо повернулась.
— Ты тоже собираешь?
— Баловалась в детстве. От нечего делать.
Даже не мечтала, что Иванова когда-нибудь побывает у неё…
— Только у нас не убрано, — предупредила она и прокашлялась — так сипло зазвучал вдруг её голос. — Мамаша работает, а я не успела.
— Можно поменяться, — неуверенно произнесла Иванова.
Рая не поняла.
— Как поменяться?
— Марками. Если одинаковые.
— Ты что! Да хоть все бери. На что они мне — только место занимают.
Они завернули и оказались в темноте.
— Осторожно тут. Понатаскали всякой дряни… Соседи.
Просунула руку под дуршлаг и обмерла: ключа не было.
— Мамаша пришла, — вполголоса предупредила Рая и толкнула дверь. — Заходи, пожалуйста, — громко пригласила она.
— Кто? — хрипло и обеспокоенно крикнула из другой комнаты мать. Кончилось пиво — иначе разве бы явилась в такую рань! Да ещё в воскресенье…
— Это ко мне. Марки посмотреть.
Мать выглянула — в одной комбинации, с угрюмым любопытством на лице. Неприветливо ответила Ивановой на её «Здравствуйте» и снова скрылась.
— Садись, я сейчас, — бросила Рая и поспешно, пока мать не пожаловала сюда, скользнула в другую комнату. — Это Дина Иванова, — прошептала. — Они вместо Затонских, с Урала приехали. На пианино играет — прелесть.
Мать, сопя, натягивала платье. Старое, с пятном на подоле…
— Я от них сейчас. Картины у них такие… Пианино… Она с детства играет.
Ни слова в ответ… Вышла, насупленная, и Рая сейчас же поманила Иванову. Плотно дверь закрыла.
— Не обращай внимания. Она всегда так, когда устанет. Рубай пока, — кивнула она на сливу.
Опустившись на колени, с беспечным видом перебирала книги. Куда запропастились марки? Что-то со звоном упало в той комнате, мать выругалась. На Иванову покосилась Рая. Неприкаянно стояла она посреди комнаты.
— Да ты сядь! И сливу чего не ешь?
Иванова посмотрела на сливу.
— А её… Вы не опрыскивали её?
Рая громко засмеялась.
— Ты что! Там всего девять штук было. И дождей столько… Дай я тебе…
Вскочила, взяла у неё сливу и, осмотревшись, вытерла кончиком тюлевой накидки. Иванова аккуратно разломила сливу надвое, протянула половинку. Рая замахала руками.