До свидания, Светополь!: Повести
Шрифт:
Глаза Ники озорно блеснули.
— А ты с кем же? Из школы, что ли?
— Почему из школы? Во дворе разве мальчишек нет?
— Во дворе? — изумилась Ника. — Кто во дворе?
— Мало ли.
— Вадька Конь?
— Ну да! — с пренебрежением сказала Рая.
— Саня?
— Ты что? — Она с укором посмотрела на Нику. — Саня такой разве?
— Все они такие. Кожух?
Рая неопределённо повела плечами.
— Кожух?! — радостно воскликнула Ника. Засмеялась, откинув голову. — А–а, пузик, ну я ему теперь!
—
Но Ника, не слушая, принялась смешливо выпытывать подробности. Ей было по–настоящему любопытно — не как раньше. Теперь они были равны, и Рая тоже имела право спросить.
— А тебе сколько было?
— Когда — это?.. Пятнадцать. Мы под столом, в общей кухне. Зима была, в комнате мамаша его, так мы под столом — вдруг кто из соседей выйдет. Чье-то молоко там стояло, ну мы и кувырнули его в темноте. Слышу — капает что-то, а когда вылезли — вся рожа в молоке.
Рая помедлила и спросила:
— Так и не узнал никто?
— А как узнаешь? Ищи ветра в поле.
О чем она? О молоке?
— А в школе вас что, не проверяли? — сказала она и, нагнувшись, подняла камушек.
— В школе? Чего это? Никого никогда не проверяют.
— У нас проверяют. Шестой «а» и «б» — уже, теперь наша очередь.
Ника глядела на неё с недоверием.
— Как же это они проверяют?
— Раздевают и проверяют. Для них это не проблема. В директорском кабинете.
Выражение весёлого любопытства сошло наконец с Никиного лица.
— А какое их собачье дело? Что хочу, то и делаю, им-то что!
— Там не спрашивают. Вызывают и все.
Ника, посерьёзневшая, думала.
— Конечно, — сказала Рая, — можно прокачарить несколько дней, но из школы придут, а мамаша как раз дома до среды.
— Жди меня здесь! — шепнула Ника и быстро пошла на своих подламывающихся ногах.
Вернулась она скоро. Поверх куцей косынки была повязана другая — капроновая, с яркими цветами. Не доходя, на ворота кивнула. Рая живо поднялась.
— Сейчас все выясним, — уверенно пообещала Ника. — Полная консультация!
Непривычная, повязанная, как у матрёшки, косынка делала её молоденькой и славной.
Свернули в ворота двадцать третьего номера, и тут только Рая сообразила, куда ведёт её Ника. Обеспокоенно придержала шаг.
— Куда мы?
— В одно место. Фросю горбатенькую знаешь?
— Зачем мы к ней?
— К Фросе-то? Да она в этих делах собаку съела. Идём, там нет сейчас никого.
Они обогнули дом и спустились по крутой каменной лестнице в полуподвальное помещение. В дырочках почтового ящика с цифрой «17» белела газета. Это немного успокоило Раю.
Дверь Ника открыла, не постучавшись. В коридоре жёлто горел свет, было свежо и пахло зеленью. Женщина в сером проворно мыла спиной к ним пол. Рая узнала горбатую фигурку Фроси.
— Плохо, Фрося, гостей встречаешь, —
Фрося, не разгибаясь, повернула к ним своё маленькое личико, стрельнула снизу взглядом в Нику, затем зорко и неприязненно посмотрела на Раю и с новой энергией принялась драить пол.
— Тамарка не приезжала? — спросила Ника.
Фрося живо прополоскала тряпку в тазу, с силой выжала.
— Ты бы с яслей ещё привела, дура! — бросила она с одышкой. — Мало соседи кокчутся.
— Не сердись, Фрося. Дело важное.
А Фрося уже снова тёрла пол. Ника потянула Раю за руку. В чистую, уставленную цветами комнату вошли они. У стены с ковриком высилась никелированная кровать, пышная и белая.
Ника по–хозяйски поправила в вазе на столе нераспустившиеся розы.
— Садись, — разрешила и, скинув туфли, прошлёпала в другую комнату.
Рая огляделась. Возле белой от кружевных салфеток этажерки висели, отсвечивая, большие фотографии и Почётная грамота в рамочке под стеклом. Рая подошла ближе. Жирно чернели среди золотистых типографских букв выведенные тушью слова: «Кастеляншу Ефросинью Ивановну Першину».
На одном портрете она сразу узнала Тамару. Её толстая коса, обычно собранная в пучок, была тут перекинута вперёд, и расплетённый конец её небрежно лежал на высокой груди.
В город к Фросе Тамара приехала года два назад. Вадька Конь объяснял тогда, что в колхозе ей не выдали б паспорта, а это значило навсегда остаться в деревне. Первое время Тамара дичилась, но скоро сблизилась с Никой, стала одеваться как она, красить губы, и лишь волосы у неё остались прежними. Завидовала Рая её волосам.
На другом снимке узнала она молодую Фросю. Не очень молодую, но и не старую, как сейчас. Уже тогда худое и озабоченное лицо было слегка кривоватым. Казалось, она отчаянно спешит куда-то и лишь на мгновение замерла перед фотоаппаратом. Рядом висел портрет Фросиной сестры, морщинистой суровой старухи — перед самым приездом Тамары умерла. Мужчину и женщину на двух других снимках Рая не знала.
— Кто это? — шепотом спросила она Нику. Долгое молчание, чудилось ей, выдаёт её страх.
Ника стояла в дверях, подпиливая ногти. Полюбовалась своей работой и только потом взглянула на фото.
— Предки Тамаркины. — И принялась за следующий палец.
— Они что, умерли?
Не отрывая от пилочки взгляда, Ника удивленно подняла брови.
— С чего ты взяла? В колхозе вкалывают. — И предупредила: — Не трепись только.
— Что? — не поняла Рая.
— Что в колхозе. — Раздвинула пальцы и, разглядывая, поиграла ими. Сейчас она была не такой, как во дворе, иной, похожей на артистку в кино.
В комнату шмыгнула Фрося с жестяным ведёрком в одной руке и кружкой в другой. Рая почтительно отступила, но Фрося на неё — ноль внимания. Подлетев к окну, принялась проворно поливать фикус.