Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
– Вовсе не обязательно. Я не ассоциируюсь у него с Лондоном. Мы познакомились с Вилли в Варшаве, куда я приехала из Милана. Кроме того, я родом из Америки. Впрочем, разумеется, мне бы хотелось, чтобы конечный пункт нашего путешествия как можно дольше оставался для Вилли неизвестным.
– Тогда дай мне отправить Годфри телеграмму! Заклинаю тебя! – взмолилась я.
Ирен с неодобрением посмотрела на меня из-под котелка:
– Похоже, ты на удивление сильно привязана к нашему бывшему конкуренту.
– Да нет же! Я просто знаю, что на него можно положиться. Если король такой серьезный противник, как ты говоришь…
– Он куда более серьезный.
– В таком случае я считаю, что нам просто необходимо обратиться за помощью к Годфри.
Ирен изогнула брови с изяществом, присущим лишь женщине:
– Он вроде бы адвокат. Обязательства перед клиентом связаны с понятием чести, о которой он, надеюсь, печется куда больше короля, посчитавшего возможным столь недостойно со мной обойтись.
– Ирен, я знаю Годфри куда лучше, чем ты. Он мне как брат, а еще… – Я запнулась. Мне не хотелось говорить подруге о том, что я утаивала от нее в письмах, не желая выглядеть в ее глазах предательницей. – Я, как и тебе, помогала ему в кое-каких расследованиях. Годфри не дурак. Я доверила бы ему свою жизнь.
Губы Ирен растянулись в улыбке.
– Именно это нам и предстоит, – промолвила она. – Можешь отправить своему распрекрасному мистеру Нортону телеграмму, но не раньше, чем мы проедем Брюссель и доберемся до Остенде. – На ее лице появилось обеспокоенное выражение. – Какая жалость, что из Праги до Лондона только одна дорога, да и на ней постоянно приходится пересаживаться с поезда на поезд.
Ирен стукнула затянутым в перчатку кулаком о ладонь с такой досадой, что я уже приготовилась услышать от подруги ругательство. Она сдержалась. Вместо того чтобы сквернословить, Адлер откинулась на обитую тканью спинку. Ее глаза приобрели задумчивое выражение. Я хранила молчание. Сейчас Ирен лучше было не беспокоить: она обдумывала план дальнейших действий, от которых зависел успех нашего побега.
В Кельне нам пришлось сделать остановку: ближайший поезд до Брюсселя уходил только на следующий день поздним утром. Наступил вечер. Тьма сейчас играла нам на руку – во мраке уж тем более никто не мог заподозрить в Ирен женщину, пока моя подруга долго беседовала с кассиром, приобретала у него билеты, а потом расспрашивала служащих вокзала об отелях неподалеку. Три из четырех наших саквояжей она предпочла оставить в камере хранения.
Должна признаться, что в ту ночь, хотя номер в гостинице был безупречно чист, а мягчайшая пуховая перина сулила сладкие сны, я не смогла сомкнуть глаз. Я знала, что Ирен дергается из-за каждой потерянной секунды. Всю ночь подруга провела настороже, сидя у окна.
В какой-то момент я услышала зловещий металлический щелчок. Оторвав голову от подушки, я увидела, что подруга вытащила из кармана револьвер и внимательно его рассматривает. Я уже забыла об этом оружии, решив, что Ирен распрощалась с ним, после того как жизнь у нее пошла на лад.
Наутро, когда мы уже подходили к вокзалу, Ирен отвела меня в сторону:
– Значит, так, Нелл, на вокзал ты пойдешь одна. Вот багажная квитанция и деньги.
– Но я же не говорю по-немецки.
– Чтобы забрать багаж, тебе вовсе не обязательно раскрывать рот. После этого подзовешь носильщика, чтобы он отнес вещи в купе. Сунешь ему деньги, и он поймет все без слов. Нам лучше разделиться, ведь ищут двоих. Мой билет у меня. Вот – твой. Я запрыгну в поезд, когда он будет отходить.
С этими словами Ирен растворилась в толпе пассажиров, вливавшейся в огромное каменное здание вокзала. Я сжала в руке багажную квитанцию и горсть монет, чувствуя себя одинокой и брошенной. С собой моя подруга унесла тяжелый саквояж, который никогда не выпускала из виду. В нем хранились все наши деньги и заветная фотография.
Теперь настал и мой черед влиться в поток пассажиров. Я почувствовала себя щепкой, подхваченной бурным течением. Поскольку организацией предыдущей поездки любезно озаботился Годфри, дело, порученное мне Ирен, было для меня в новинку. Запинаясь, я принялась что-то объяснять служащему в камере хранения, но он никак не хотел меня понимать. Наконец он соизволил взять квитанцию, после чего удалился. Возился он долго, но все-таки в итоге вернулся и вручил мне три саквояжа. После этого я обвела взглядом переполненный вокзал в поисках носильщика.
Буквально только что передо мной маячило не меньше дюжины работников, а теперь они все словно сквозь землю провалились. Наконец мне на глаза попался щуплый мужчина в форме. Выглядел он жалко, и мне подумалось, что у него едва хватит силенок поднять пакетик чая, да и то в особо удачный день. Однако, несмотря на неброский вид, ему удалось дотащить весь багаж до поезда и загрузить его в купе. Я была так рада, что высыпала ему в ладонь все деньги, что вручила мне Ирен. Носильщик пришел в дикий восторг и, кудахча что-то на немецком, удалился. Я села у окна и принялась шарить взглядом по толпе на платформе в поисках фигурки Ирен в непривычном мужском обличье.
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Брови сделались влажными от пота. В окне гигантским невесомым шарфом развевался шлейф пара от локомотива. По моим часам до отхода поезда оставалось меньше двух минут, и я знала, что немцы славятся своей пунктуальностью. «Ну зачем, зачем только я согласилась с этой дурацкой затеей садиться в поезд поодиночке?!» – корила я себя. Где Ирен? Воображение услужливо рисовало одну картину ужаснее другой.
Я услышала за своей спиной скрип купейной двери и обернулась. На пороге в узком коридоре я увидела мужской силуэт. Но теперь это была не Ирен.
– Боюсь, что в этом купе все места заняты, – молвила я незнакомцу.
Он осклабился как идиот и вошел.
– Да нет же, нет! – замахала я руками. – Сейчас придет мой попутчик. Мы едем вместе!
Мужчина шагнул к латунной багажной полке у меня над головой; однако, вместо того чтобы положить туда свои вещи, потянулся к саквояжу.
– Сэр, это мое! – кинулась я на защиту своей собственности в ужасе от мысли, что мне придется противостоять этому крепкому мужчине. Он уже ухватился длинными толстыми пальцами за ручки моего багажа. Мне оставалось только вцепиться в краешек саквояжа. Шляпка съехала мне на глаза, загораживая весь обзор, а плечи заныли от натуги.