Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
Сквозь клубы пара я видела окна, безразличные лица, ступеньки и подругу, вцепившуюся в поручень… Сердце было готово вырваться из груди, я неслась со всех ног, а горло и нос щипало от дыма и пара…
– Нелл! Давай! Прыгай!
Из клубов пара навстречу мне высунулась янтарная голова дракона. Выпростав вперед руки, словно утопающий за соломинку, я схватилась за протянутую мне трость. Меня дернуло вперед, увлекая в непроглядное облако. Ногой я нащупала ступеньку, потом еще одну и, забравшись внутрь, без сил повалилась на содрогающийся пол тамбура.
– К сожалению, нюхательная соль осталась в том саквояже со страшненькой расцветкой, который у нас отобрали громилы короля Богемии, – сообщила мне Ирен.
– Не нужна мне никакая нюхательная соль, – возмущенно ответила я и села прямо. На мягком диванчике было уютно, словно дома, а поезд, покачивающийся как колыбель и несущийся со скоростью тридцати миль в час, создавал ощущение безопасности. Я не знала, да и не хотела знать, как очутилась в купе.
– Мы?.. – начала я.
– Едем в нашем поезде, который мчится в сторону побережья Ла-Манша, – с довольным видом ответила Ирен.
– Но наши саквояжи! Деньги! Фотография! Она же была твоей единственной защитой?!
Ирен улыбнулась и потерла живот.
– Была, – соглашаясь, промолвила она.
– Ирен! Я просто не понимаю, как ты смогла выдержать тот зверский удар. Я не знала, что и думать. Ты что, тайно занималась боксом? Громила, похоже, удивился, что ты оказалась крепче, чем он думал.
– Так оно и было. «Да пребудет справедливость броней твоей в стане врага твоего».
– Ирен, меня всегда настораживает, когда ты начинаешь приводить слова из Священного Писания, а точнее, выдумывать из него цитаты.
– Ах вы, маловеры… – Она снова похлопала себя по животу. – У меня действительно была броня. Очаровательная рамка, закрывавшая мое солнечное сплетение.
– Фотография! Ты ее вынула из саквояжа и спрятала на себе?
– Именно так, – самодовольно ухмыльнулась она.
Я откинулась на спинку кресла и задумалась:
– Но мы потеряли все деньги, что ты заработала в Варшаве и Праге. Деньги, которые по праву принадлежали тебе.
– Они по-прежнему со мной. – Ирен сняла шляпу, но не из вежливости, а для того, чтобы продемонстрировать пухлый мешочек, закрепленный в волосах. – Если бы мерзавец ударил меня по лицу, ему бы под ноги обрушился дождь из купюр и монет.
– И ты боялась только этого? Ирен, он же обращался с тобой как с мужчиной! Он не стал бы миндальничать.
– Главное, что ты вела себя как женщина! Нелл, даже я бы не смогла сыграть лучше. У меня аж сердце заныло при виде того, как ты сдалась и выложила им все, что знаешь. Признаюсь, я была удивлена, когда услышала от тебя ложь. Ладно, главное – нам поверили, и мы скоро будем в Дувре, в безопасности, и не жалея о грехе лжи. Я так понимаю, ты ведь не раскаиваешься в том, что соврала?
– Ложь во имя предотвращения злодейства вряд ли может считаться грехом. Ты ничего ни у кого не украла. Из Богемии ты взяла с собой лишь личные вещи и деньги, заработанные честным трудом… Кстати… а что ты сделала с брошью, подаренной тебе королем?
Лицо подруги помертвело. Ирен запустила руку в карман, в котором хранила револьвер, и достала рубиновую звезду:
– Некоторые подарки, что мы получаем, подобны шипам, но их уколы способны нас кое-чему научить. Я хочу навсегда запомнить урок, который мне преподали в Богемии.
– И в чем он заключался?
– Пока еще не знаю. – Ирен чуть развела руками. – В данный момент наверняка я могу сказать лишь одно: случившееся действительно стало для меня уроком.
Пересадка на пароход в Остенде прошла в такой спешке, что я ее практически не запомнила, а путешествие на судне через пролив вызвало у меня приступ морской болезни.
Вокзал Виктория ничем не отличался от других вокзалов, за одним существенным исключением: мы были дома. Честно говоря, я не рассчитывала, что нас будет кто-нибудь встречать, и потому очень удивилась, когда от толпы отделилась знакомая черноволосая фигура, которая двинулась нам навстречу. Я заметила, как рука Ирен скользнула в правый карман.
– Любезная мисс Хаксли… моя дорогая Пенелопа! Нелл… – Годфри схватил мои затянутые в перчатки руки и пожал их.
Ирен, не останавливаясь, двинулась дальше. Я знала, как страшно она устала и сколь чудовищные усилия прикладывает, чтобы по-прежнему продолжать маскарад.
– Я понятия не имел, какая именно квартира вам нужна, – на ходу объяснял Годфри, пока мы пробирались сквозь толпу, – но я подобрал вам приличное жилье в спокойном тихом районе. А где ваш багаж?
– Нету, – просто ответила я.
– Что, пропал?
– Потеряли во время пересадки в Брюсселе, – низким баритоном пояснила Ирен.
Озадаченно на нее посмотрев, Годфри повернулся ко мне:
– Ох уж эти пересадки. Путь был неблизкий, вам то и дело приходилось менять поезда. Вы наверняка вымотались до предела!
Я кивнула. Говорить не было сил. Поняв это, Годфри больше не задавал вопросов, а просто молча повел нас к поджидавшему экипажу. Пока Нортон помогал мне усесться в кэб, Ирен спокойно ждала у дверцы. Адвокат и подруга окинули друг друга изучающими взглядами, после чего Адлер забралась внутрь салона и, устроившись рядом со мной, уставилась в окно. Годфри сел последним. Опустившись на сиденье, он постучал тростью в крышу в знак того, что можно трогаться.
– Похоже, вы уехали из Богемии в большой спешке, – заметил он. – Кроме того, насколько я понимаю, ваш отъезд был тайной. Твоя телеграмма, Нелл, была столь же лаконичной, как и письмо, вынудившее тебя оставить Лондон и пуститься в путь. А подпись!
– Как он? – быстро спросила я.
– Кто? – угрюмо поинтересовалась Ирен.
– Казанова, – улыбнувшись мне, ответил Годфри.
Повисло неловкое молчание. Посмотрев друг на друга, мы отвели взгляды.
– Понять не могу, – наконец проговорил Годфри, обращаясь ко мне, – получив твою телеграмму, я решил, что ты едешь вместе со своей подругой Ирен Адлер. Я вижу, вы оба устали, и вам наверняка есть что рассказать, но с этим не горит. Однако ты не могла бы представить своего спутника? – Он внимательно посмотрел на Ирен.