Доброй ночи, мистер Холмс!
Шрифт:
Что я могла ему ответить? Пускаться в объяснения, почему подруга путешествует в мужском обличии? Но ведь тогда пришлось бы выкладывать все с самого начала…
Пока я размышляла, Ирен сняла с головы котелок, за ним мешочек с деньгами, после чего выдернула черепаховые заколки из шевелюры. Водопад волос низринулся ей на плечи. Повисло молчание. Годфри Нортон не зря был адвокатом. На его лице не дрогнул ни один мускул, даже когда Ирен отклеила усы. После долгой паузы, окинув мою подругу взглядом с ног до головы, Годфри светским тоном произнес:
– Насколько
Вместо ответа она вытащила из нагрудного кармана папиросу. Прежде чем она успела закурить, Годфри услужливо чиркнул спичкой. Она поднесла дрожащей рукой папиросу к огню, затянулась и отстранилась.
– Я бы тоже покурил, – признался Нортон.
Ирен протянула ему портсигар. Годфри прикурил папиросу от той же горящей спички, прежде чем она обожгла ему пальцы. Салон кэба наполнился клубами табачного дыма.
Я жалостливо замахала руками:
– Вы здесь так накурили, что мне скоро придется вылезти и пойти пешком, а мне этого, поверьте, очень не хочется.
– Извини. – Годфри открыл окошко, и дым устремился прочь, смешиваясь с таким родным, знакомым лондонским туманом. – Признаться, я растерялся.
Ирен посмотрела на меня. Я посмотрела на нее. Мы засмеялись. Щелчком пальцев она выкинула окурок в окно. Теперь мы уже хохотали вовсю. Мы все смеялись и смеялись и никак не могли остановиться. Наконец мы рухнули друг другу в объятия, вне себя от радости и облегчения. Наверное, с нами сделалась истерика.
Годфри Нортон смотрел на нас молча, держа язык за зубами, что было очень умно с его стороны.
Мой друг снял нам в квартиру в Челси в одном из пятиэтажных домов, в которых располагались пансионы и сдавались меблированные комнаты. Квартира выглядела вполне пристойно, но несколько безлико. Всю мебель покрывали салфеточки.
– Насколько я понимаю, деньги у вас есть, – начал он.
Я кивнула.
– Поговорим обо всем в другой раз, – молвила Ирен, застыв у окна. Сейчас она походила на птицу в клетке – они ведь всегда тянутся к свету.
Сходство с птицей напомнило мне о Казанове. С удивлением я поняла, что мне не хватает его приглушенных серенад из сипов, криков, клекота и нарочитого почесывания, напоминавшего звуком шелест юбок из тафты.
Годфри глянул на замершую у окна фигуру Ирен в мужском наряде и каштановые волосы, ниспадавшие каскадом ей на плечи. Он посмотрел мне в глаза, дав взглядом понять, что рад моему приезду, после чего поклонился и удалился.
Молчали мы с подругой долго. Квартира казалась нам чужой. Мы лишились всей одежды, кроме той, что была на нас. У нас вообще ничего не осталось, за исключением денег, фотографии и рубиновой броши – подарка короля Богемии. Все это Ирен выложила в ряд на широкий подоконник – словно подношение голубям. С удивлением я обнаружила, что подруга сберегла и вещицу Тиффани – безобразную брошь в виде осьминога. Теперь она лежала рядом с рубиновой морской звездой Вильгельма – чем не дары моря?
– Ты мудро поступила, отправив телеграмму мистеру Нортону, – не оборачиваясь, произнесла Ирен. – У меня не хватило бы сил на поиск жилья.
Я подошла к окну, увидев, как мужской силуэт в черном цилиндре садится в экипаж. Теперь, в отличие от того дня, когда Ирен впервые столкнулась с Годфри, я знала, кто это. Ирен смотрела вниз безразлично, в оцепенении.
– Я устала, Нелл. Я ужасно, ужасно устала, – призналась мне она, прижавшись лбом к оконному стеклу.
Глава двадцать пятая
Друг познается в беде
Пообещав не беспокоить нас, Годфри сдержал слово.
Меня же волновала неопределенность. Я начала переживать из-за того, что не спросила его, когда мне можно вернуться к работе. С одной стороны, я понимала, что деньги Ирен рано или поздно кончатся, а с другой стороны, мне хотелось самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Волновала меня и судьба Казановы. Коль скоро мы вернулись в Лондон, попугая следовала забрать из адвокатской конторы. Но, поскольку Годфри не появлялся, я чувствовала себя ненужной.
Моя подруга, вполне естественно, совершенно не обращала внимания на отсутствие Годфри. Первые несколько дней в Лондоне она посвятила тому, что меняла всю имевшуюся у нее валюту на фунты.
После того как Ирен заполучила достаточно денег, она занялась восстановлением пропавшего гардероба. Вместо того чтобы, как прежде, с азартом гончей кинуться на вещевой рынок или обратиться к портному, она отправилась по универмагам, где приобрела немало вещей – к моему удивлению, совершенно невыразительных, хотя и превосходного качества. Кроме того, покупки совершенно ее не радовали: по магазинам она ходила с таким лицом, словно покупала рванье у старьевщика.
Все эти дни прошли для нас как в тумане. После безудержной гонки, сопровождавшей побег из Богемии, наши нынешние хлопоты и заботы казались нам смехотворными.
Как-то вечером, после ужина в приличном ресторане, мы уселись в нашей скучной квартире и погрузились в чтение. Мне страшно не хватало привычного уличного шума, обычно доносившегося с Сефрен-Хилл. А ведь на старой квартире зазря пропадает столько вещей, которые так много значат для Ирен! При мысли об этом мне стало очень грустно.
Ирен заерзала в кресле и тяжело вздохнула:
– Мне понадобится агент.
– Ты имеешь в виду импресарио? – весело чирикнула я, подумав, что Ирен решила вернуться на сцену.
– Мне пока не до выступлений, – вяло улыбнулась она. – Дело в другом. Во-первых, вместо этого временного пристанища нам нужно найти новую квартиру, побольше, в которой мы будем жить в дальнейшем. Во-вторых, надо без лишнего шума узнать, получила ли моя парижская знакомая чемоданы с моими вещами. Как ты думаешь, Нелл, под силу ли твоему другу-адвокату мистеру Нортону справиться с этими заданиями, равно как и с другими моими поручениями более деликатного свойства?