Добрые времена
Шрифт:
Господи, да попроси она его сейчас спрыгнуть вот с этой крыши или пробежать до сопки и обратно, или... фантазии не хватило... В общем все готов делать, всем готов служить.
— Изволь, матушка!
Они шли по тихой улице в конец деревни, где рядом с фермой находился склад. Ни одна живая душа не попадалась навстречу. Просто какое-то сонное царство. А может, это и вправду только снится? Как в далеком детстве.
Он осторожно взял Иру за руку, маленькая ее ладошка утонула в его большой, загрубелой руке.
— Помнишь,
Беспричинное веселье охватило их. Наперебой смеясь, вспоминали эпизоды из дошкольной поры.
— Я тихий шкода был. Всю дорогу, когда нас гулять водили, убегал и прятался. Всем садом меня искали. Раз Мариванна строго так говорит: «Нашлепаю по тому месту, откуда ноги растут». Видит, что я никак не реагирую и спрашивает: «Ты знаешь, откуда ноги растут?» — «Конечно, — говорю. — Из ботинок!» — «Вундеркинд!»
Кладовщица, крупная, полная женщина, встретила их весьма приветливо.
— Сегодня мясо хорошее. Только привезли. Дам вам и на первое, и для второго. Макарон пока не нужно? А масла?
Взвалив Ромке мешок на плечо, тронулись в обратный путь уже не по центральной улице, а через околицу по мягкому и влажному зеленому ковру. Дошли до маленького, мелкого прудика, живописно заросшего камышом и желтыми кувшинками. Миновав выбитую сотнями копыт плешь, Ромка предложил:
— Может, искупаемся? Жарко.
Ира фыркнула:
— Тут же лошади купаются!
— Ну и что? Это же самое чистое и благородное животное! Давай!
Ромка, скинув рюкзак, решительно разделся и шагнул в воду. Однако при соприкосновении с водой, его решительность поубавилась. Слишком она показалась холодной по сравнению с жарким воздухом. Ира, усевшаяся тем временем на зеленом бугорке, хихикала. Ромка, разозлившись, набрал в грудь побольше воздуха, стремительно пробежал несколько метров и нырнул. Только секунд через тридцать его голова показалась на середине водоема. Слегка кося глазом на изумленную Иру, он продемонстрировал сначала баттерфляй, затем кроль и, наконец, спокойным брассом стал подплывать к семействам кувшинок, обрывая стебли глубоко, почти у дна.
Набрав внушительную охапку, Ромка вернулся к берегу. Выпрямившись, с силой бросил цветы девушке, осыпав ее тяжелым золотом с головы до ног. Ира взвизгнула, потом бережно собрала кувшинки в букет, для чего-то понюхала их и вдруг, отложив цветы в сторону, стала расстегивать свой яркий сарафан.
— Неужели надумала? — крикнул Ромка, откинувшись на спину и слегка отплывая назад.
— Уж больно аппетитно ты купаешься. Завидки берут! — ответила Ирка, осторожно ступая в воду. — Ой, холодно! Я, пожалуй, не буду!
— Не бойся. Вода парная. Это только сначала кажется, будто холодно. Ныряй!
Ира отрицательно мотнула головой и сделала еще два нерешительных шажка. Ромка подплыл
— Ну! Смелей!..
Девушка сделала еще шаг, оказавшийся роковым — берег резко уходил вниз. С визгом она повисла на Ромкиной шее. Он подхватил ее на руки и бережно привлек к себе. Дыхание захватило от ослепительной, совершенной наготы тела, будто бриллиантами осыпанного капельками воды. Вдруг Ирка, вывернувшись по-русалочьи, соскользнула с его рук и ушла в глубину, обдав оторопелого парня фейерверком брызг. Он ринулся следом, но Ира уже стояла на неглубоком месте и крепкой ладошкой направляла одну за другой тугие струи воды прямо ему в лицо.
Потом они долго лежали, загорая рядышком на травке, Ира молчала, глаза ее были плотно закрыты. Приподнявшись на локтях, Ромка пытливо изучал ее лицо. Казалось бы, ну что в ней особенного? А вот тянет неодолимо. Своей ногой он слегка коснулся ее ноги.
Ирка открыла глаза и с режущей отрезвляющей прямотой взглянула на него:
— Что ты смотришь?
— Нравишься, вот и смотрю.
— Глупости!
— Ирочка! Скажи мне откровенно: Стаса любишь?
Ира резко перевернулась на живот и уставилась взглядом на траву, будто разыскивая в ней что-то очень интересное.
— Люблю, — тихо сказала она после продолжительной паузы.
— Но это же глупо! — загорячился Ромка. — Ты же отлично знаешь, что это совершенно безнадежно. Он...
— Знаю, — тихо, без всяких интонаций сказала Ира.
— Так объясни мне, зачем...
— Разве любви прикажешь. Тебе это не понять...
— Почему?
— Ты же еще никого не любил по-настоящему!
Ромка открыл было рот и... осекся. Сказать ей, что он любит ее. Ну, нет! Где же тогда его мужская гордость? унижаться, умолять о любви? Лучше молчать!
Ира села и стала надевать халатик. С некоторым колебанием посмотрела на увядающие кувшинки и... не взяла их. Ромка со вздохом надел рюкзак. Расслабленные жарой, они медленно побрели к конторе.
Ира вдруг снова стала колючей. Ехидно прокатилась по Светикиной любви поспать, высмеяла Алкино любопытство, обругала манеры грубого управляющего.
У кухни их поджидал Светик. Он сидел на лавочке, жмурясь от солнца, и лениво чистил ногти щепочкой.
— «Быть можно дельным человеком»... — съехидничала Ирка.
— Я вот давно думаю, — невозмутимо сказал Светик, — в дореволюционных газетах часто давали объявление насчет парикмахерской. Помнишь?
— А это — «Обещаю холю ногтей»?
— Ну, да. «Холю» — это еще понятно. А что такое — «одулянсион на дому»?
— Черт его знает. Может, обслуживание?
— Может, — согласился Светик. — Вы пожрать чего принесли?
Он, видимо, проголодался, потому активно включился в подготовку обеда, неожиданно проявив недюжинные познания в кулинарном искусстве.