Добрые времена
Шрифт:
— Встать можешь?
— Пробовал — больно. Наверное, сломал, — плаксиво сказал Михаил.
Подошел виноватый Ромка:
— Миш, здорово ушибся?
Не глядя на него, Стас буркнул:
— Говорит, что ногу сломал.
Ромка присвистнул.
— Чего свистишь? — вдруг заорал Стас. — Рационализатор! Ехали бы сейчас по дороге, а тут... Где твоя Машка?
— Внизу, наверное, — неуверенно сказал Ромка. — Если цела, конечно, осталась.
— Не хватало еще, чтоб и лошадь ногу сломала. Что делать будем?
— Тащить. Как в детском саду учили, помнишь? Руки крест-накрест. Сажаем мальчика, он обхватывает нас обеими ручонками за могучие шеи — и вперед!
— Тебе только балаганить. Давай берись, что ли!
Потирая ушибленные места, приблизился Светик. Возмутился:
— Такого толстого на руках тащить?
— А что я, виноват? — плаксиво возразил Михаил. — У меня просто конституция такая.
— Конституция у всех одна. Просто жрешь много.
— Кончайте, — раздраженно оборвал Стас. — Десятый час уже, а мы все чикаемся.
Михаил действительно был дьявольски тяжел. Шли осторожно, ощупывая ногами бугорки и выбоины. Наконец спустились к дороге. Перевели дух. Покликали Машку.
— Безнадега. Наша боевая подруга уже небось в конюшие, — махнул рукой Ромка.
— А что делать? Далеко мы его не утащим, — угрюмо сказал Стас.
— Пристрелите меня, братцы! — пошутил Михаил.
— Успеется, — саркастически заметил Светик. — Мы тебя лучше съедим.
— Как съедите? — притворно ужаснулся Михаил.
— Лопухами обернем и — в костер.
— Давай-ка мы парочку берез выломаем, — предложил Ромка.
— Костерчик разведем? — дурачился Светик.
— Да нет, — озаренный новой идеей, ответил серьезно Ромка. — Потащим его, как на волокуше.
Они бросились к темнеющей на косогоре рощице. Кряхтя, навалились на одну березку, потом на вторую. Ромка отломил от них две ветки, помощнее.
— А это зачем? — спросил Стас.
— Шину сделаем. Если перелом, пока тащим — растревожим, совсем плохо будет.
— А ну, снимай ремень, — строго сказал он, обращаясь к Михаилу.
Тот покорно отстегнул предмет своей гордости — офицерский кожаный ремень.
— Где болит? — спросил Ромка.
Михаил неуверенно показал на коленку. Ромка приставил к ноге две палки и туго обмотал их ремнем, несмотря на протестующие вопли пострадавшего.
— Теперь ложись на березы. Мягко? Держись покрепче.
Ухватившись за стволы, они потащили волокушу. Михаил лежал, положив руки за голову, смотрел на звездное небо и жаловался на жизнь:
— Всю дорогу мне не везет. Видно, судьба такая — все шиворот-навыворот. Даже живу в высотном доме и на первом этаже. Парадокс? Вот Светик правильно сказал — толстый. Сколько я с этим мучился. Каким только спортом не начинал заниматься! В бассейн ходил — воспаление легких получил. Ну, про слалом вы знаете. В прошлом году в экспедицию поехал — так чуть туземцы не убили.
— Какие туземцы? Что ты мелешь?
— Ну, местные жители, значит. Меня в поисковую партию направили. Искали древний город. Приехали в кишлак. Спрашиваю одного старичка, такого симпатичного — не знает ли он чего о древних захоронениях. Старичок головой кивает и в конец деревни нас ведет. Вот тут, говорит, захоронения. Ну, я, как положено, разметил шурф. Начинаем копать. Вдруг откуда ни возьмись толпа — с кетменями, ружьями. До сих пор с ужасом думаю — если бы мотор: у «газика» отказал!
— А чего это они вдруг так рассвирепели?
— Просто старик меня не понял и показал местное кладбище. Думал, мы собираемся почтить память, а мы копать... Потом нашему начальнику здорово влетело. «Чтобы, — говорит, — я тебя хоть еще раз взял».
И тут, пожалуйста, сколько уже несчастий. Когда ехали — с полки упал. В «зернопуль» затащило. А теперь — нога...
— Ой, что там черное? — вдруг спросил Светик.
— Где?
— На дороге.
Ромка скорее угадал, чем увидел:
— Машка!
Лошадь ответила тихим ржанием. Она стояла, совершенно запутавшись в вожжах. Ромка от избытка чувств даже чмокнул ее в морду. Пока распутывал вожжи, ощупал ноги.
Слава богу, целы! Уселись на подводу, и Машка резвой рысцой покатила их по дороге.
— Ездили на тройке с бубенцами! — затянул заметно повеселевший Стас.
Было уже около двенадцати, когда добрались до деревни. Стас толкнул задремавшего Михаила.
— Где фельдшер живет, показывай. Ты же у него был.
— Не у него вовсе, а у нее, — входя в роль капризного больного, ответил Михаил. — Вон, по-моему, в том доме.
На стук вышла пожилая женщина в платке.
— Что случилось, мальчики?
— Пострадавшего в аварии привезли.
— Несите его сюда.
В большой комнате стоял топчан, обитый дерматином.
— Кладите. Ушиб? Перелом? О, да вы и шину наложили! Молодцы! Так, посмотрим.
Фельдшер вдумчиво осмотрела распухшую Мишкину ногу.
— Рентгена у нас здесь нет. Придется вести в центральную усадьбу. Впрочем... Сдается мне, что это все-таки вывих. Подержите его за руки.
Раздался истошный Мишкин крик. Он даже потерял на какое-то время сознание.
— Молодежь слабонервная пошла, — ворчливо и в то же время с облегчением сказала фельдшерица. — Коленочка на место встала, так что до свадьбы заживет.
Поглядев на побледневшее лицо мученика, она сказала:
— Ладно! Я сейчас.
Вышла в другую комнату, тут же вернулась с пузырьком и мензуркой.
— Валерьянка? — спросил Стас.
— Спирт, — хмыкнула фельдшерица.
— Это я люблю, — оживился Михаил. — Бывало в экспедиции...