Дочь генерала
Шрифт:
Раньше это сооружение было гаражом на шесть автомобилей и принадлежало серьезному ведомству. Потом государство усомнилось в его серьезности, руководство все это присвоило и продало Валентину за небольшие деньги, в диковинной тогда валюте. Новый хозяин переоборудовал гараж под частную картинную галерею. Он обходил друзей и убедительно говорил:
— Может, уже хватит, в конце-то концов подчиняться чинушам от искусства!
— Конечно, — соглашались непризнанные гении, — сколько можно! Совсем уже!..
— Может, пора встать с колен и во весь голос заявить о своем праве на свободу творчества!
— Безусловно, — кивали те, — заявим и еще как! Нам только давай!
— Тогда готовьте свои шедевры, господа! Скоро у вас будет свой манеж!
— Уже несем, — восклицали те и бросались к пыльным запасникам.
От прежней галереи остались передвижные перегородки в гармошку, просторные балконы второго яруса, туалет с душевыми кабинами и даже небольшая кухня со стойкой бара. Стены имели апельсиновый цвет, потолок — бирюзовый, оконные витражи — светло-зеленый, что создавало иллюзию постоянного присутствия здесь солнца. Потом Валентин галерею перенес в центр города, здесь отгородил треть помещения под склад компьютеров, а остальную часть отдал друзьям, которые иногда работали грузчиками и постоянно — сторожами. Студия находилась в странном районе, где вперемежку стояли жилые дома с магазинами, небольшие заводы, научные институты, парки со скверами и даже имелась набережная, откуда порой доносились крики чаек и корабельные гудки.
Однако, завтрак приготовлен, и друзья сошлись в небольшой столовой. Сначала они молча встали, склонили головы, потом Василий нараспев прочитал «Отче наш» и перекрестил блюда. При этом мужчины стали необычно серьёзны, а девушка искоса смотрела на них, медленно неуверенно крестясь. Но вот все расселись по высоким стульям за стойкой бара и разом улыбнулись. Наташа — так представилась гостья — решительно встала с рюмкой в руке и обратилась к Сергею:
— Сергей, можно я скажу тост?
— Нет, конечно. Нельзя. Первым обязан говорить мужчина: так принято, — мягко улыбнулся Сергей, обнаруживая способность связно говорить.
Девушка безропотно села. Дочь военного, она с раннего детства привыкла к тому, что есть дисциплина, есть подчинение старшему — и это залог победы, необходимость, которая не обсуждается. Сергей с удовлетворением заметил это несомненное достоинство девушки и продолжил:
— Я предлагаю пригубить бокалы этого ароматного напитка за успехи в нашем труде. — Все дружно опрокинули рюмки и громко крякнули. После чего Сергей сказал: — А теперь, когда выдержан протокол, послушаем, что накипело в девичьей душе.
Девушка встала и обвела застолье взглядом, который охладил Бориса, согрел Василия и обдал жаром Сергея.
— Уважаемые друзья! Дорогой Сергей! Вчера я нашла то, что искала много лет. О, это такая драгоценность! Я-то уж думала, что это утеряно навсегда, но оказывается есть. Это — искренность!.. Нет, даже так: высокая искренность!
— Точно я вчера был не в себе, — проворчал тостуемый, дергаясь конечностями.
— Вот-вот! Эта его скромность только подтверждает мою правоту. (Сергей опрокинул бокал и разлил содержимое.) Простите, я сейчас закончу мысль. (Поэт поймал вилкой пельмень, но тот упал на стол по пути к открытому рту.) Ребята, вы не представляете, какой человек живет рядом с нами. Как он читал! (Раздался мученический утробный стон.) Пел, ревел, как лев; парил в высоте! (Со звоном на пол упала вилка и весело зазвенела.) За вас, Сергей! За ваши стихи! Спасибо вам!
— Во-первых, давай на «ты». Что мы как французы какие… — Сергей вытирал салфеткой стол и пойманную вилку. — А во-вторых, ну ты… вообще!..
— О, великий! — воскликнул Борис, выпучив глаза. — Позволь коснуться краешка твоего нимба.
— А я согласен, — буркнул Василий, выпятив для убедительности нижнюю губу. — Сергей по праву заслужил признание. Наташенька вполне права, и «несть лести в глаголах ея», как говорили древние. За тебя, брат! Любо!
— Ну, ладно, — кивнул Борис, сурово махнув рукой, — коль пошла такая пьянка… Присоединяюсь и я к хору славословия, хоть знаю наперед, что мы нашему другу оказываем медвежью услугу. Но ничего! Он крепкий парень, авось выживет. Серьезно, Серега, ты молодец и… всяких тебе благ и успехов в нашем многострадальном труде! Многая лета твоему таланту и его доброму носителю! Ура!
Наташа разрумянилась и захлопала в ладоши. Теперь она всех троих опаляла горячим взором янтарных глаз.
— Тогда и я… — встал смущенный Сергей, сильно оттягивая мочку левого уха, и без того свекольного цвета. — Чего уж там… это…
— «Как все гении пера, он был косноязычен», — вставил Борис цитату, ловко закидывая в рот самый крупный пельмень.
— Это… — продолжил Сергей, вцепившись пятерней в шевелюру, рискуя выдрать солидный клок волос. — Короче, Наташа… Тут… вчера… там… был резонанс. Это когда частоты их совпадают и бах — вспышка! В общем, если тебе удалось уловить это… Наташа, ты настоящая. Ты тоже… и всё такое.
— Перевожу, — вставил Борис. — Мэтр имел в виду: если бы в тебе, очаровательная наша гостья, так опрометчиво влюбившаяся не в меня, гениального прозаика…
— …Про каких заек?.. — улыбнулась девушка.
— Нас не так просто сбить с толку, — тряхнул крупным лоснящимся лбом Борис. — Если бы ты, Наташа, как доложил выше предыдущий оратор, не имела бы искренности, то тебе не удалось бы разглядеть идентичную субстанцию в бездонной личности гения рифмы и виртуоза белого стиха — нашего друга Сереги.
— Я попрошу!.. — вскочила девушка, нахмурив брови.
— Так, сядь! — прикрикнул на даму Сергей, грохнув пятерней о стол. — Успокойся и послушай, — продолжил он, размахивая травмированной кистью и жмурясь от боли. — Наташа, у нас тут не принято хвалить и воздавать почести. Понимаешь? Это на самом деле смертельно опасно. Тебе, наверное, известно, что такое тщеславие? В среде творческих людей — это враг номер один. Помнишь фильм «Адвокат дьявола» с Аль Пачино в главной роли? Там в конце фильма дьявол говорит: «Определенно, тщеславие — мой самый любимый из грехов!» А как с ним сражаться? Смирением. Поэтому у нас тут больше приветствуются шутки, насмешки и прочее шутовство. Это смиряет, не дает уму возноситься, приземляет. Привыкай. И не вздумай обижаться на моих друзей. Поверь, каждый из них гораздо лучше меня.
— И это, товарищи, правда! — солидно подтвердил Борис.
— Наташенька, извини, насчет тщеславия действительно так. — Василий поднял на гостью умоляющий взгляд. — Прости нас, все мы тут немножко чудаки.
— На букву «че», — уточнил Борис, доедая за обе щеки салат оливье под всеобщее замешательство.
— …Мне уйти? — спросила девушка у Сергея, сбитая с толку.
— Как хочешь, конечно, — небрежно пожал он плечами. — Но я бы на твоем месте не спешил. Посиди. Расслабься. Мы сейчас что-нибудь придумаем.