Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— До сих пор находят людей… застывших в 'саркофагах'… как Гральнч Нагурн, к примеру. Могли найти Вязальщицу… Я их всех по именам не помню; могла быть среди них и Хрийзтема.
— Ну… об этом бы все тогда говорили, разве нет так? — предположила Хрийз. — Всё-таки не самое заурядное событие.
— Я что-то… в последнее время, — он потёр шею ладонью.
А Хрийз вдруг увидела, насколько же он устал. Тени под глазами, осунувшееся лицо, зализанные назад тусклые волосы, застарелое пятно на рукаве, общий помятый вид. Наверняка ему очень давно уже не удавалось как следует выспаться. И ел он всякую флотскую дрянь на бегу, сухой паёк какой-нибудь…
— В общем, мог пропустить разговоры, — закончил он фразу. — Вот и подумал…
— Нет, — сказала Хрийз, — ещё одну Вязальщицу не нашли. Это обо мне вам говорили. Я…
Она хотела сказать, что сейчас занята, заканчивает заказ для Канча сТруви, а потом возьмётся за ещё одну вещь, для Здеборы, и ему придётся подождать в любом случае, что бы он ни попросил. Но сЧай понял её по-своему.
— Я заплачу. И деньгами — на пряжу. И вот…
Он достал из кармана плоскую коробочку, раскрыл её. И Хрийз раскрыла глаза. Широко.
В коробочке лежал накопитель
Один в один такой же, как на схемах в тех книгах.
— Мне нужно шесть, — сорвалось у неё с языка.
Убей веником, не поняла, откуда взялось это количество, шесть. Почему не семь и не пять, почему не двадцать или, чего мелочиться, сто.
— Будет шесть, — не стал торговаться сЧай. — Этот себе оставь, остальные потом получишь.
Как отказаться? Без накопителей ничего не сделаешь для Здеборы. А с ними… как бы не опоздать. Ещё ведь надо закончить заказ для сТруви!
Но Хрийз согласилась. Объяснила, что придётся подождать, сЧай не возражал. Надо было ему связать две рубашки, и девушка, услышав об этом, решила, что успеет. Рубашка — не костюм ниндзя, как доктор сТруви потребовал, рубашка — вещь попроще. И по объёму меньше.
Она ещё не знала, что небольшие вещи, как правило, сложнее и труднее в исполнении, чем крупные.
Глава 19. Жизнь на грани (Дневники Фиалки Ветровой)
Ненаш сошёлся с живой девушкой именем Пельчар, что она родила ему дочку. Мы все ходили смотреть малышку и нашли её красавицей. Потом я говорила с Дахар, что со Златой без толку такой разговор, Злата совсем ребёнком была на начало метаморфоза, ребёнком и осталась, мужчины её не интересовали вовсе. А Дахар сошлась со Станчем Занчови, и так они вместе были уже давно, мы над ними всё посмеивались, что Занчьёваш её звали да спрашивали, когда свадьба, а она злилась, а и права была. Свадьба — это торжество жизни и будущие дети, а какую жизнь могут привести в мир неумершие? Разве что себе подобную, но для того не свадьба надобна, а дозволение старшего. И я спросила, что она себе думает, а Дахар сказала — ничего, а и права была снова, что провести через метаморфоз живого человека слишком большая ответственность. А вспоминалось, что сами в метаморфозе были, а и воспоминания те не радовали.
Потом у них всё же появилась младшая, с дозволения доктора сТруви, была она горянка именем Светана из рода Сияющего Камня, а метаморфоз ей трудом большим дался из-за начальной инициации Светом, а и страшен же мёртвый Свет, как ничто другое не страшно. Светана сохранила полностью контроль над родной изначальной силою, что поистине грозой для желтоволосых стала, и они трепетали её имени и боялись сильнее всех неумерших вместе взятых. Мы сами терпели, что со Златой она ссорилась, так их в ссоре обеих скрутило, что я пошла как старшая среди Девяти и велела Дахар усмирить свою младшую, не то сами мы усмирим её и упокоим, а не посмотрим, чья над нею воля, а и пусть Дахар думает, кого другой раз через обряд вести. Так мало проку получилось, и быть бы поединку, что обе они рвались друг другу устроить, что ничего доброго с того мы не ждали, но вскоре сама собою гроза разрешилась.
А было дело так.
В битве за Двестиполье пришлось нам несладко, что до того с победой шли, возвращая себе свои земли, а под Двестипольем схлестнулись насмерть. И мы ходили навьими тропами, тревожили желтоголовых, а упились собственной силою, а и забыли, что враг не дремлет. Научились желтоголовые с нами бороться, хорошо научились, что не стало возможным больше их обманывать, видели они ауру нашу мёртвую, определяли её и били. Так не стало под Двестипольем нашей Златы, что Светана разум обронила и мстить за неё желтоголовым начала. Говорили ей, что сама хотела Злату упокоить и что теперь за неё так рваться, на что отвечала она — вот сама бы и упокоила, а этим псам оно не по чину вышло. Били по ней, но Свет её мёртвый превозмог силу желтоголовогых магов, что отпустили мы всех их потом за Грань. А только Злату уже не вернуть было. И со Светаной стало то, что со Златой было в начальные годы: живых видеть не могла без того, чтобы не растерзать насмерть.
Тахмир мой думал унять Светану, как Злату когда-то, но не совладал с её мёртвым Светом, что страшен вышел поединок меж ними, так не стало с нами ещё и Светаны. Дахар горевала по ней, но не сказала слова ни мне ни желтоголовому моему, что мы в своём праве были. И то же сделал Станч Занчови.
А после у них появился ещё один младший, славный паренёк именем Барс, из рода степных Белозёровых. И стало нас снова Девять, но без Златы всё это было уже иначе. Не равен стал нам Барс, Дахар была ему старшей, а мы к нему через неё обращались, и то же самое делал Канч сТруви.
И была вторая битва за Двестиполье, ещё позорнее для нас, и стало так, что угодила я в плен, в каменный мешок, а что с другими сталось, не ведала, а и уйти тропою навьей не дали мне равно как Тень свою поднять и уйти от врага хотя бы так.
Сильны были маги желтоголовых, из тех, что выжили в первой битве за Двестиполье!
Не ведаю, сколько полных суток провела в том мешке, в оковах магических, что ослабела совсем от голода, а враги издевались как могли, на расстоянии, ибо боялись отойти от порога камеры, и справедливо боялись. Одним из самых гнусных развлечений их стало убивать на глазах моих совсем маленьких, в несмышлёном возрасте детей, разрывая их живьём на части особыми крючьями, что я разум едва не обронила, и от ужаса сотворяемого и от запаха пролитой крови. Они же смотрели, как я корчусь, что думали — то от голода, каков присущ всем неумершим при виде свежепролитой крови, но того понять не умели, что превыше голода горели во мне ненависть к желтоголовым и их деяниям, что ни до ни после такой ненависти не бывало больше. И я положила себе, что если освобожусь как-нибудь, то пощады не будет, пусть даже и в нарушение навьей правды; за собственные свои деяния сама перед Триединым Вечнотворящим отвечу, а они пусть отвечают за свои передо мною, а и так, как я сама того пожелаю.
Но время шло, что я ослабела, и уже не боялись меня как раньше, что оковы сняли, правда, с расстояния, магией. Глумились всё так же, а я лежала тихо, ждала. Подойдет ведь кто-нибудь обязательно, что пнуть меня ему захочется, пусть, посмотрим, как долго после того пинка проживёт. Осмелели они, но пока ещё не настолько, что мне тревожно стало совсем от того, что Тень моя может и не дождаться их безрассудства. Я видела её, она приближалась ко мне, и уже вступила в пределы камеры. Обидно было уходить даром, без душ врагов, выведенных на Грань поводком смерти.
Потом вбросили ко мне двоих избитых пленников и стали смотреть, что будет. А ничего не было, что узнала я ауры несчастных и не захотела на своих бросаться, хотя ослабла сильно и кровь живого могла бы продлить мне моё существование, дать сил, дать надежду на свободу.
А были эти двое — Сихар Црнаяш и юный Стальчк из островных тБови, последний из своего рода, совсем ещё мальчик, но, несмотря на детский свой возраст, грозный боец. Род тБови в родстве с Императорским Домом, что древняя кровь порождает сильных магов всегда.