Дочь княжеская. Книга 1
Шрифт:
— Я рад, что ты понимаешь это, девочка, — ответил на то мне доктор сТруви.
Тёплый ветер Силы в лицо, последнее прощание уходящему, что сколько раз я сама дарила живым, выходящим на Грань к новому рождению. Мой старший, мой друг, мой наставник, заменивший мне отца…
— Я хочу уйти в бою, — сказала я, и доктор сТруви со мной согласился.
В Алой Цитадели до сих пор гасли детские жизни. Последняя Опора Третерумка на нашей земле. Мы собирались в битву, чтобы разрушить её навсегда и так отрезать желтоголовым путь к Третьему миру, навсегда отрезать, насовсем, чтобы не было им сюда дороги на времена вечные. А будут со мной только собратья мои по инициации, живых рядом не будет, кроме врага, которому пощады и жалости ждать незачем, что если повезёт мне выжить, то отпустит меня потом мой старший сам, лично, как полагается. И я за счастье посчитала подобный исход, что не хотелось умирать совсем без пользы.
Тахмир мой прознал о случившемся, что пришёл к нам и требовал от доктора сТруви дозволения говорить со мной, а он отказался, а и Тахмир мой заявил, что будет платить, на что Канч сТруви отказался от платы, но поговорить нам дозволил.
Тяжкий вышел разговор и страшный! Держало меня только слово доктора сТруви, слово старшего, которому младший не смеет не подчиниться, и то голод рвал на части разум, что не всё могла осознавать уже. Тахмир мой то видел, а видел он, что со мною сделать ничего нельзя, а и понимал сам, что недостанет ему ни Силы ни жизни совладать с охватившей меня бедой, как когда-то совладал он с перерождением нашей Златы. Но он готов был всё равно, что я отговаривала его. Просила позаботиться о дочери, что дочери нужна была его Сила, что иначе она умрёт, что не должно ей умирать так рано, а назвать девочку просила Здеборой по матери моей, ушедшей из мира безвременно, а и сказала ещё, что люблю его. Всегда любила. С тех самых пор, как увидела его связанного, но даже в смертный свой час не пожелавшего оставаться беспомощной жертвой. И, прежде чем безумие поглотило меня совсем, я увидела слёзы на его щеках.
И за это тоже…
За дочь свою, что на руки не взяла ни разу, и за всех детей нашего мира. За всех, кого любила, и кто любил меня, за тех, кто любил и был любим, кто ушёл прежде времени, кто уходил сейчас, кому ещё только предстояло погибнуть завтра, послезавтра, через полгода и год.
Никогда не простим.
Никогда не забудем!
Таково последнее слово Фиалки Ветровой из неумерших клана сТруви, а будет по нему, а и помните вы, идущие дорогами Третьего мира после нас:
Глава 20. Незваный гость
Зима уходила, огрызаясь буранами и внезапными ночными холодами. Днём солнце хорошо прогревало воздух; после свирепых морозов слабое тепло казалось едва ли не жарой. Всё познаётся в сравнении. После минус сорока понимаешь, что минус десять — это потепление! Нет, даже не так, — ПОТЕПЛЕНИЕ. Можно размотать с шеи надоевший шарф. И заменить толстые, трёхпальцевые варежки на изящные, вязаные звёздочкой перчатки.
Хрийз корпела над первым заказом; по сравнению с объёмом уже сделанного, оставалось немного. Ей нравилась эта работа. Нравилось, как возникает из нитей целое полотно, с разноцветным рисунком, со своим характером, может быть, даже со своею судьбой. Магия созидания…
Даже было немного жаль, что работа подходит к концу. А ещё Хрийз понимала, что после окончательного расчёта Канч сТруви вряд ли станет и дальше приходить к ней на чашечку счейга. Жаль было терять общение со старым неумершим, девушка привыкла к нему. Привязалась. Глупости, конечно, полные, кто он и кто она. Но будущие пустые вечера поневоле приводили в дрожь. Опять.
Одиночество.
Полное.
Махровое.
Снова.
Собаку завести, что ли. Есть ли тут собаки-компаньоны? Служебных Хрийз видела, у Млады на работе, высотой по грудь, с клыками толщиной в добрый палец, лохматой шерстью и не по-человечески пронзительным, умным взглядом. Совершенно не комнатные создания!
Ну, хоть кошку… Но кошек Хрийз что-то вообще не видела. Всех, наверное, ещё в войну слопали. А кистепёрые рыбы в собственном бассейне как-то не вдохновляли. Кто их знает, как за ними ухаживать. И компаньоны из них, прямо скажем… Хрийз полагала, что это вообще какая-то третья раса. Не зря же они водились в каждом доме! Даже библиотека имела подводную часть, специально для них, надо думать. Даже больница!
Канч сТруви пришёл как всегда, ранним вечером, принёс с собой морозные метельные запахи, дыхание холодной ночи и то особенное тепло, каким способны одарить только неумершие. Хрийз приучилась не смотреть на них в магическом спектре, очень уж тяжёлое зрелище. Но исходивший от них магический ветер почему-то воспринимался как тепло. Странно. Хафиза Малкинична, как и любой другой сильный маг, оставляла в окружающем пространстве впечатление жути. А вампир, нежить, чудовище из страшных сказок, — тепло.
Хрийз согрела счейг, как всегда. Потом устроилась в кресле за работой, спицы так и мелькали. В последнее время сТруви ей уже не подсказывал, просто смотрел. И книга аль-мастера Ясеня больше не капризничала. Укротилась. Хрийз подозревала, что до поры. Книга чем-то напоминала по характеру Юфи: такая же умилительная вредина. Впрочем, у всех магических артефактов подобной силы свой характер. Между прочим, говорит о маге, создававшем такой артефакт, очень даже наглядно. У доброго человека никогда не получатся по-настоящему злые вещи. И наоборот…
Хрийз спрашивала, можно ли было всё-таки спасти Фиалку. Сам собой прыгнул на язык вопрос, она сразу же испугалась, но собеседник не рассердился…
— Нет, — ответил он. — Нельзя.
— Но она же сама писала в дневнике, что в таком же состоянии была Злата, и её спасли, — возразила Хрийз. — Почему же с ней не получилось?
— Тебе её жаль, — понимающе ответил сТруви. — Не так ли?
— Жаль, — согласилась Хрийз. — И несправедливо всё вышло! За что ей такое? Родила дочь, и — всё!
— Немного неверный вопрос. Не за что, а — почему.
И замолчал, выжидательно рассматривая девушку своими светлыми рыбьими глазками.
— Почему? — послушно спросила Хрийз, останавливая вязание.
Ей осталось довязать рукав. Немного совсем. Довяжет, и работе конец…
— Видела когда-нибудь, как сходит лавина?
Девушка кивнула. Видела, в экране телевизора, там, дома, в Геленджике, на планете Земля. Здесь не довелось, хотя со слов Млады картинка тоже встала тогда перед глазами как живая.
— Сначала снег движется медленно. Первые несколько мгновений. Движение медленное, незаметное. А потом вся эта масса ускоряется и несётся вниз, повлиять на неё невозможно, остановить очень сложно, в большинстве случаев опять-таки невозможно. Маг, вздумавший поставить на пути лавины щит, должен понимать, что удержать её не сможет, сможет только выиграть некоторое время, которое позволит другим убраться в безопасное место. Щиты вообще затратная штука…
Он замолчал, грея ладони о горячую кружку. Молчал долго, девушка не выдержала первой, опасаясь, что разговор на этом и умрёт, прецеденты бывали.